Однажды на берегу океана - [89]

В моем сне Лоренс позвонил Саре и спросил, когда она приедет домой. Сара посмотрела на Чарли, играющего на веранде с кубиками, улыбнулась и ответила: «О чем ты спрашиваешь? Мы уже дома».

Меня разбудил шум прибоя. Его шум был похож на звук открывающегося ящика кассы, когда все монетки ударяются о края отделений этого ящика. Волны с шумом ударялись о берег и отступали, ящик кассы открывался и закрывался.

Есть такой момент, момент вне времени, когда, просыпаясь под жарким солнцем, не понимаешь, кто ты. Сначала тебе кажется, что ты — деньги, потому что ты абсолютно свободен и можешь превратиться во что угодно. Но потом ты чувствуешь жаркое дыхание на своем лице и понимаешь: нет, ты — не деньги. Ты — жаркий ветер, дующий с моря. И тебе кажется, что тяжесть в руках и ногах — это тяжесть соли, наполняющей ветер, а сладкая дремота, охватившая тебя, — это просто усталость, ведь ты днем и ночью гонишь волны по океану. Но потом ты понимаешь: нет, ты — не ветер. Ты чувствуешь, как песок прикасается к твоей обнаженной коже, и на мгновение ты становишься песком, гонимым ветром по берегу, одной песчинкой среди миллиардов гонимых ветром песчинок. Как чудесно быть ничего не значащей. Как приятно знать, что нечего делать. Как сладко просто уснуть, как засыпает песок до тех пор, пока ветер вновь не разбудит его. Но потом ты понимаешь: нет, ты — не песок, потому что кожа, к которой прикасается песок, это твоя кожа. Ну, хорошо, допустим, ты — существо, у которого есть кожа. И что с того? Ты же не первое существо, которое уснуло под солнцем, слушая шум набегающих волн. Сколько рыб вот так выбросились на берег и бились на ослепительно белом песке, так что значит еще одна? Но проходит еще мгновение, и ты уже не умирающая рыба — и ты уже даже не спишь по-настоящему, и ты открываешь глаза, смотришь на себя и говоришь: «Ах, так значит, я девушка, девушка-африканка. Вот что я такое и чем я останусь». И шепот магии превращений твоего сна заглушает рокот океана.

Я села, сонно моргая, и огляделась по сторонам. Рядом со мной на берегу сидела белая женщина. Она сидела в таком месте, которое называется тень, и я вспомнила, что эту женщину зовут Сара. Я увидела ее лицо, ее большие глаза. Она смотрела в сторону. Взгляд ее был… я не сразу вспомнила слово из вашего языка… испуганным.

— О боже, — проговорила Сара. — Думаю, нам надо отсюда уходить.

Я улыбнулась уголками рта. «Да, да, — подумала я. — Нам все время надо отсюда уходить. Где бы мы ни находились, где бы ни находилось здесь, всегда найдется веская причина уйти. Такова история моей жизни. Я все время бегу, бегу, бегу, и нет ни мгновения покоя. Порой, когда я вспоминаю мать и отца и старшую сестру Нкируку, мне кажется, что я всегда буду бежать — до того дня, когда воссоединюсь с мертвыми».

Сара схватила меня за руку и попыталась поднять.

— Вставай, Пчелка, — сказала она. — Солдаты идут по берегу.

Я вдохнула жаркий, соленый запах песка. Я вздохнула. Я посмотрела в ту сторону, куда смотрела Сара. Солдат было шестеро. Они были еще довольно далеко. Воздух над песком был такой горячий, что казалось, будто солдаты плывут к нам на облаке, сотканном из какого-то заколдованного вещества, свободного, как мысли девушки, очнувшейся от сна на жарком берегу. Я прищурилась и увидела, как блестят на солнце дула солдатских винтовок. Эти винтовки были видны более отчетливо, чем мужчины, державшие их в руках. Винтовки выглядели как четкие прямые линии, а очертания человеческих фигур за этими линиями расплывались. Казалось, люди едут на своем оружии, словно на мулах, гордых и мерцающих под солнцем, но знают, что, если эти мулы умрут, они просто сядут верхом на других. Вот так выехало навстречу мне будущее в моей стране. Солнце сияло на его винтовках, солнце палило так немилосердно, что растопило мои мысли. Я не могла соображать.

— Но зачем они пришли за нами сюда, Сара?

— Прости, Пчелка. Наверное, все из-за этих полицейских в Абудже. Я думала, что заплатила им достаточно, чтобы они на пару дней закрыли глаза. Но видимо, кто-то из них проболтался. Наверное, нас заметили в Сапеле.

Я понимала, что это правда, но притворилась, что это не так. Это хороший прием. Это называется остановить одну минуту самой тихой части вечера, когда время замирает.

— Может быть, солдаты просто вышли прогуляться по берегу, Сара. Этот пляж такой длинный. Они не узнают, кто мы такие.

Сара прижала ладонь к моей щеке и повернула к себе мою голову, чтобы я посмотрела ей в глаза.

— Посмотри на меня, — сказала она. — Посмотри, какая я, черт бы меня побрал, белая. Ты видишь хоть одну женщину на берегу с такой же кожей?

— И что?

— Они ищут девушку с белой женщиной и белым мальчиком. Ты просто уйди от нас подальше, ладно, Пчелка? Иди вон туда, где сидят другие женщины, и не оглядывайся, пока солдаты не уйдут. Если они заберут меня и Чарли, не волнуйся. С нами они ничего не смогут сделать.

Чарли обхватил ногу Сары и с любопытством на нее посмотрел.

— Мамочка, — проговорил он, — почему Пчелке надо уходить, а?

— Это ненадолго, Бэтмен. Пока не уйдут солдаты.

Чарли подбоченился: