Одна среди туманов - [9]

Потом мы услышали наверху шаги и, поспешно убрав Библию на место, выскочили из кабинета. До лестницы мы добрались за секунду до того, как на верхней площадке появилась миссис Хитмен, одетая для выхода – в длинном платье, в шляпке и в перчатках. На сгибах ее рук белели полоски детской присыпки. По-видимому, миссис Хитмен очень торопилась: окинув нас быстрым взглядом, она велела Саре умыться (ее лицо и в самом деле лоснилось от испарины) и ушла в дамский клуб, где трижды в неделю играла в бридж с другими городскими леди. Я была очень рада, что миссис Хитмен не заметила наших пыльных туфель и спущенных чулок, поскольку в противном случае она могла устроить нам хорошую выволочку за то, что мы наследили на ее восточном ковре.

Когда дверь за ней закрылась, мы переглянулись и уже собирались вздохнуть с облегчением, когда донесшийся со стороны кухни тихий шорох заставил нас обернуться. В дверях кухни стояла дочь хитменовской кухарки Берты Матильда – стояла и смотрела прямо на нас. Она была моложе нас года на три, и я еще никогда не слышала от нее ни слова. Кожа у нее была темной, словно крепкий кофе, в который добавили самую капельку сливок, а большие карие глаза смотрели настороженно и внимательно. Сара Бет звала ее Черным Призраком, потому что Матильда передвигалась бесшумно, как привидение, появлялась неожиданно или следила за происходящим из какого-то укромного уголка, но стоило к ней обратиться, как она тотчас убегала.

– Привет, Черный Призрак! – сказала ей Сара Бет с улыбкой, которая мне совершенно не понравилась, поскольку в ней явно чего-то недоставало. Быть может, самой обычной доброжелательности. Думаю, если бы я позволила себе обратиться к черной прислуге с подобной улыбочкой, тетя Луиза засунула бы мне в рот целый кусок мыла «Лайфбой».

Матильда ничего не ответила, но и не двинулась с места. Еще некоторое время она продолжала смотреть на нас, потом, так и не издав ни звука, вернулась в кухню. Глядя на бесшумно закрывшуюся за ней дверь, я невольно спросила себя, как много Матильда видела и слышала.

Вскоре после этого за мной приехал дядя Джо, так что нам с Сарой так и не удалось поговорить о том, что́ мы узнали. Я, однако, продолжала спрашивать себя, как могло случиться, что все эти мертвые младенцы оказались в семейной Библии, а Сара Бет – нет. Глядя из окна автомобиля на хлопковые поля, я пыталась прикинуть различные варианты. «У каждого человека есть свои тайны», – подумала я наконец, вспомнив о своей матери. Я никак не могла понять, почему мама спрыгнула с моста.

Похоже, теперь я до конца жизни была обречена гадать, что́ было во мне такого, что мама не захотела остаться со мной.

Глава 3

Вивьен Уокер Мойс. Индиэн Маунд, Миссисипи. Апрель, 2013

Я проснулась в комнате, в которой спала еще в детстве. Яркое солнце пробивалось сквозь розовые тюлевые занавески, и в его лучах плясали сверкающие пылинки. Большие яркие бабочки размером с мою ладонь все так же усеивали обои, которые, впрочем, слегка отклеились по углам и на стыках. Ничего удивительного: мне было восемь с небольшим, когда моя мать в очередной раз исчезла в неизвестном направлении, и Бутси повезла меня в магазин, чтобы я сама выбрала для своей комнаты новые обои. (Можно было подумать, что отъезд Кэрол-Линн был лишь поводом для того, чтобы слегка освежить обстановку, в которой проходило мое детство.) Предыдущие обои в моей комнате, кстати, тоже были с бабочками, но их нарисовала от руки сама Бутси еще до того, как я родилась; они мне ужасно нравились, поэтому в магазине я снова выбрала обои с бабочками, только не с розовыми, а с разноцветными. С тех пор, как эти обои наклеили на стены, прошло девятнадцать лет, и сейчас, глядя на их незамысловатый рисунок, я невольно подумала о том, что в этой части мира (по крайней мере, на первый взгляд) так ничего и не изменилось.

– Эй, я здесь!..

Я повернулась на голос и увидела Триппа, который сидел в кресле и протягивал мне аккуратно сложенный носовой платок. Он ослабил галстук, закатал рукава рубашки и стал больше похож на мальчишку, которого я когда-то знала.

Когда я не потянулась за платком – я просто не знала, зачем он мне нужен, Трипп добавил:

– Ты плакала во сне.

Не отвечая, я закрыла глаза и попыталась припомнить, что же мне снилось, но сновидения уже таяли, теряя фактуру и объем, словно оседающая мыльная пена. От моих прикосновений они исчезали еще быстрее, так что вскоре от них не осталось ничего, кроме гнетущего ощущения опустошенности.

Трясущимися руками я взяла платок и прижала к глазам.

Потом я вспомнила странный наряд моей матери, вспомнила Томми, вспомнила белый череп на черной земле, поваленный кипарис и разбросанную вокруг обугленную кору.

– Что… что это за кости? – проговорила я неуверенно, словно пробуя голос. – Чьи они?

– Пока не знаю. – Трипп пожал плечами. – Судебно-медицинская лаборатория штата обещала прислать экспертную бригаду, чтобы извлечь кости из земли по всем правилам. На вашем участке находится старый индейский курган, так что кости, возможно, оттуда, но я в этом сомневаюсь. Во-первых, они не настолько старые, к тому же курган находится довольно далеко от кипариса. С другой стороны, совершенно очевидно, что скелет пролежал в земле несколько десятилетий, так что сказать, кто это может быть, мы сможем только после нескольких экспертиз.