Одна на мосту - [98]
Места все это не занимает никакого и стоит очень недорого — оттого я так нахально и прошу. Конечно, если Вам не трудно. Не привезете — плакать не буду. Вообще, чувствую, что зря Вас беспокою. Нужна, если найдется, шапочка. От остального – отказываюсь. У Вас, наверное, много хлопот и забот перед отъездом и без меня. Не-на-до!
Ваши «Зеркала» слегка подсократила и чуть тронула переделкой — кажется удачной. А «Кошку» — только две последние строчки, не нравится мне — «за тобой вослед». Я сделала — «Следом за тобой, / И в грозу. И в бурю. И с судьбою в бой!»
Мне — и редактору — по душе, и даже очень, Ваш голос и энергия. Но все же, а вдруг Вы недовольны? Мне было бы грустно. Я чрезвычайно люблю и ценю В<аши> стихи. Ну, до свидания. Пишите скорей. Целую Вас.
Ваша ИО — му-у!
А как Вы решили с Вашим отцом? Искать ли ему комнату? И с какой даты — если да? Напишите.
28 апреля <1960>. Париж
Христос воскресе!
Это моя первая одинокая Пасха — и до чего мне грустно.
Дорогая моя Лира,
Простите, что я так давно Вам не писала. Но думала я о Вас очень много и очень нежно. Отчего? Оттого, что Вы играете большую роль в моей грустной жизни. Чем? Йогой — и вообще тем, что существуете, моя милая Лира, и такая прелестная.
Ваши книги я с благодарностью получила. И с большой пользой — каждый день делаю гимнастику и очень в ней успела. Не удается мне только сесть лотосом — ужасно твердые у меня колени, никак не могу их уложить. Зато и кобра, и все остальное — кроме стояния на голове — проделываю довольно легко.
Но вот с языком дело не выходит, никак им не заткну горло — а Вы? А ведь это избавляет от старости и смерти. И подбородок класть на грудь не умею – в 4 сант<иметрах> от сердца. Все, что не для меня. Все же я многому научилась благодаря Вам. И сама себе удивляюсь
Но начинаю сильно ощущать отсутствие гуру.
Я, например, когда закрываю глаза во время гимнастики, часто вижу большой (более или менее) глаз. Иногда как будто в сиянии. У нас тут Терапиано — поэт и критик — тоже занимается йогой. Он об этом, т.е. что видят глаз, что-то слышал. И советует мне перестать заниматься одной, а то может выйти нехорошо для меня. Посоветуйте, Лира.
Будьте моим гуру. У меня в волосах очень много электричества — треск на всю комнату, когда я расчесываю волосы. И в руках тоже.
Но вот что скверно — я все время больна и никак не могу поправиться, несмотря на все старания — и лечение. Лечат меня уже полгода беспрерывно, а я все слаба ужасно.
Ваша Алиса куда-то делась, т.е. бросила меня совсем, — а так довольно мила. Но я таких не очень люблю — какая-то безответственная. Притом я ненавижу цепляться за людей — Вы прислали мне адрес еще одной нашей приятельницы — позвонить ей? Я еще не звонила, но адрес и телефон ее спрятала.
Теперь у меня к Вам, моя прелестная Лира, просьба. Пожалуйста, пришлите мне маленькую мужскую йогическую шапочку. Тут у двух старичков такие имеются, получили из Индии, просто в письме.
Наш директор так пленился шапочкой, что просил, не может ли ему кто-нибудь такую выписать. Такую, как у Неру. Выяснилось, что йоги таких вовсе не носят. Он милый и ко мне хорошо относится. Если Вам не трудно, положите такую беленькую шапочку в конверт и пришлите мне. Очень, очень обяжете — до чрезвычайности.
Напишите, что Вы делаете и все ли в Вашей <жизни> как Вам хочется. Есть ли у Вас там настоящие друзья и кто они? Мне все интересно. Про Вашего мужа мне рассказывала Алиса и показывала его рисунки. Кажется — вполне очаровательный человек. Надеюсь, что Вы счастливы. Но ведь быть счастливой все-таки трудно, даже когда все для того имеется.
Помогает ли Вам в этом йога?
Я собираюсь летом в Нуеге на целый месяц — и решила во что бы то ни стало совсем выздороветь — или умереть. Так больше не могу продолжать. Хвораю, как романтическая героиня от горя. Это хорошо было в XIX веке, а в наше время неприлично и глупо. Сознаю, но от того не легче.
А жить все-таки хочется.
Бедная Мэри пишет грустно. С Америкой у нее ничего не вышло. Мне ее очень жаль. Ей еще хуже, чем мне.
У меня такой странный характер, что я, несмотря на горе, веселюсь и смеюсь, а она кажется всегда грустна. Напишите ей — она Вас очень любит. И очень одинока — как я.
А мне, пожалуйста, пришлите Вашу карточку — без возврата. Хочу Вас повесить на стенку. Снимитесь в фото-матон[175], будьте милой. Мне очень хочется — Вы мой гуру.
Нет, крестной мне не очень к лицу быть, как-то не подходит… И никогда не была — никакой — матерью. А жаль. Были бы у меня сыновья и дочери сейчас — мне это казалось бы чудом, абсолютно невозможным. И представить себе не могу.
Простите, что пишу так скучно.
Третий день лежу, простудилась немного, и сразу стало совсем плохо. И сердце кувыркается, особенно ночью.
Целую Вас, дорогая Лира.
Всегда Ваша
9 октября <1960>. Париж
Дорогая Лира, «все же Лира», оттого что я в смерть Лиры не верю. Вернется, я в том убеждена. Все же очень нехорошо, что Вы киснете. И с чего бы? Вам ли не быть счастливой? Грех и стыд. И от зеркал Вам отворачиваться не следует, судя по Вашим фотографиям. Даже напротив. Когда увижу Вас — если увижу — буду Вас долго и нудно бранить за скверное поведение. Пока не обещаете исправиться и повеселеть. И улыбнуться зеркалам.
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Воспоминания видного государственного деятеля, трижды занимавшего пост премьер-министра и бывшего президентом республики в 1913–1920 годах, содержат исчерпывающую информацию из истории внутренней и внешней политики Франции в период Первой мировой войны. Особую ценность придает труду богатый фактический материал о стратегических планах накануне войны, основных ее этапах, взаимоотношениях партнеров по Антанте, ходе боевых действий. Первая книга охватывает период 1914–1915 годов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.