Одна на мосту - [92]
Христос умер, чтобы воскреснуть, а не воскрес, чтобы умереть. Царство Божие должно быть осуществлено на земле силой Духа, силой Неба, а не на Небе силой земли».
Иными словами, человек сознательно уезжал на мученичество. Это никому не приходило в голову, и, быть может, меньше всего мне. Мы, знавшие его более или менее близко, скорее склонны были рассматривать это как очередное «антраша» вроде его неудачных браков. Гроссе прямо говорили: «Послушай, ведь с любой женой можно развестись. Но с Советским Союзом…»
— А я и не собираюсь, — простодушно отвечал Гроссе.
Публика, уезжавшая тогда в Россию, была довольно разнокалиберной. Свое будущее эти люди, давно покинувшие ее, строили в зависимости от всяких обстоятельств, но больше всего были уверены в себе те, кто имел какую-либо специальность, — врачи, инженеры, бухгалтеры и т.д. Остальные рассчитывали устроиться на «производстве», не совсем представляя себе, что это могло означать. Левушка наш не был ни врачом, ни инженером, для физической работы не годился, журнальная же деятельность, при его убеждениях, была для него само собой исключена. Но и это его не беспокоила «Что-нибудь буду делать…»
В числе пытавшихся отговорить его от поездки была и я. Ответ был совершенно в стиле Левушки: «Это моя судьба».
Приблизительно через год кто-то из шанхайцев получил от него письмо. В то время как Наташа налаживала свою жизнь в Москве, Левушка прозябал в каком-то провинциальном городке на скромном амплуа конторщика. О себе он писал как-то вскользь, зато весьма подробно распространялся о великолепной организации кооперативной лавки, где он покупал молоко. Особенно он восхищался тем, что за бутылку не брали никакого залога. Девушка-продавщица так ему и сказала: «Бутылка государственная, а государственное добро у нас не расхищают».
Трактовать это письмо можно было по-разному: и как рекламу честности потребительской массы, и как намек на строгость порядков: попробуй свистнуть бутылку — узнаешь, где раки зимуют!
А потом наступило молчание.
Лишь несколько лет спустя оказавшись далеко за пределами Китая, услышала я, что Лев Гроссе скончался в тюрьме. За что он мог туда попасть? Не за молочную же бутылку?
По сведениям, полученным позднее, Гроссе подвергли нечеловеческим пыткам. Ему сдавливали голову обручем… А что было перед тем?.. Очевидно, тоже что-то страшное, и он все это вынес, если потребовалось такое изуверство. Последнего он уже не выдержал.
За эти годы я делала все возможное, чтобы получить опровержение. Ведь возможны же ошибки. Каждый раз посылая какой-нибудь запрос о Гроссе, я надеялась получить от него самого какие-нибудь насмешливые строчки вроде: «Интересно знать, какой идиот все это выдумал?»
Опровержения не было. Но имен других замученных и усопших, уехавших добровольно или увезенных из разных пунктов Китая и Маньчжурии — поэтов, художников, музыкантов, журналистов — набралось уже столько, что из них можно сплести погребальный венок на могилу дальневосточной эмиграции <…>.
Ю. Крузенштерн-Петерец
1970. Вашингтон
Что-то уж очень давно ничего не слышу от Вас. Как Вы
и что Вы?
С Яковом Ник<олаевичем> буду ругаться из-за его решения не печатать стихов. Что он делает? Публика любит стихи — зачем их снимать. Если стихов никто не напишет лучше Пушкина, то то же самое можно отнести и к прозе. А его проза в последнее время стала — унеси ты мое горе… И вообще все наши писатели только и специализируются что на каких-то невероятных ужасах, извращениях и пр. Куда идем, куда заворачиваем?
Лариска, дали бы Вы что-нибудь светлое, ведь в Вас же много такого должно было отслоиться. Вот почитайте эту статью Валерия о колоколе — какую поэму в прозе можно было бы создать на этом <…>.
Что Вы делаете? Едете ли куда-нибудь в этом году? Я, увы, никуда: едва вытаскиваю ноги из налогов. Не знаю, что будет дальше.
Ближневосточная война здорово всех тревожит, а главное, что и нас в нее хотят втравить. Еще этого не хватало.
Признаться, я все больше и больше устаю жить. Не по-прежнему, оттого что мне лично нехорошо, а потому что всем нехорошо и угрожает еще худшим. Мы дошли наконец — не слишком ли поздно — до понимания того, что цивилизация все отравила: у нас отравлены и воздух, и вода, и растения. Дикие утки клюют зерна в полях и отравляются ртутью, потому что паразитов уничтожают ртутными растворами. А люди, которые едят уток, в свою очередь отравляются. То же самое происходит и с рыбой. В нашем прелестном Потомаке вода грязнее, чем в шанхайских каналах, купаться нельзя — немедленное заражение. Залив около Нью-Йорка отравлен. Города задыхаются от дыма заводов. А что будет дальше?..
Ну вот, Ларишон, черкните мне хоть словечко, я соскучилась по Вас.
Целую Вас крепко, Ваша Мэри
[К письму приложена вырезка из газеты «Новое русское слово» (1970. Дата неизвестна.):]
ПРИКЛЮЧЕНИЯ КОЛОКОЛА
В третий год царствования императора Маньчжурской династии Кай-си (1664 год н.э.), в день Нового Года, монахи китайского «буддийского Афона» — острова Пу-то в Чжусаньском архипелаге у берегов провинции Чжэ-цзян — увидели необычайную радугу, которая как бы возникала на сияющей крыше храма «Северного монастыря» и перекидывалась через море на близлежащий островок Малый Ло-ка (или Малый Пу-то), где теперь имеются важный маяк и четыре храма.
Имя Константина Сергеевича Станиславского (1863–1938), реформатора мирового театра и создателя знаменитой актерской системы, ярко сияет на театральном небосклоне уже больше века. Ему, выходцу из богатого купеческого рода, удалось воплотить в жизнь свою мечту о новом театре вопреки непониманию родственников, сложностям в отношениях с коллегами, превратностям российской истории XX века. Созданный им МХАТ стал главным театром страны, а самого Станиславского еще при жизни объявили безусловным авторитетом, превратив его живую, постоянно развивающуюся систему в набор застывших догм.
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.