Одна крошечная ложь - [51]

Коннор целует меня в щеку и бормочет:

— Ты в хлам. Думаю, стоит выйти на воздух. Пойдем. — И приобняв меня за талию (не только от симпатии, но и для поддержки, я уверена), Коннор ведет меня наверх и к выходу в тихое местечко.

— Как хорошо. — Я вдыхаю прохладный, свежий воздух.

— Да, там становится жарко и душно, — бормочет Коннор, убирая волосы с моего лица. — Тебе весело?

Уверена, моя ухмылка говорит сама за себя, но все же отвечаю:

— Да, мне очень весело, Коннор. Спасибо, что привел.

Поцеловав меня в лоб, Коннор прислоняется к стене рядом со мной.

— Не за что. Мне страшно этого хотелось. Особенно теперь, когда узнал, что в этот клуб входил твой отец.

Я тоскливо улыбаюсь, запрокинув назад голову.

— Твой отец тоже был членом клуба?

— Не, он входил в «Cap». Тоже большой.

— Разве ему не хотелось, чтобы ты вошел туда?

Сцепив свои пальцы с моими, Коннор говорит:

— Он просто рад, что я вообще оказался в Принстоне.

— Ясно. — «Уверена, то же можно было бы сказать и о моем отце…»

Кажется, что Коннор глубоко задумался.

— Знаешь, до последних лет я никогда не осознавал всей прелести своих отношений с отцом. — Повисает долгая пауза, а потом он добавляет: — Пока не познакомился с Эштоном.

«Бейрут» и девушка, пытающаяся привлечь внимание Коннора, отвлекли меня настолько, что некоторое время я умудрилась вообще не думать об Эштоне. Теперь же мысли о нем вернулись, и я чувствую себя тревожно.

— В смысле?

Коннор вздыхает. Его лицо кривится, словно он размышляет над ответом.

— Я был с Эшем, когда на гонку приезжал его отец. С ним он — другой человек. Не знаю, как объяснить. У них отношения просто…натянутые. По крайней мере, так мне показалось.

Меня разбирает любопытство.

— Ну, а ты не спрашивал у него об этом?

Фырканье отвечает быстрее слов.

— Мы — парни, Ливи. И не обсуждаем чувства. Эштон — это…Эштон. Знаю, ты считаешь его сволочью, но он — хороший парень, когда хочет им быть. Он прикрывал меня больше раз, чем мне хотелось бы признать. Помнишь ту историю обо мне в лодке? Ну, ты знаешь…

— Кверху задом? Помню, конечно, — хихикаю я.

Склонив голову, Коннор застенчиво улыбается и признается:

— Думаю, тренер вышвырнул бы меня из команды, если бы не Эштон. Не знаю, что он сказал или сделал, но как-то мое прощение заслужил. Знаю, я шучу о том, что Эш — паршивый капитан, но на самом деле он хорош. Он — отличный капитан. Лучший, что был у нас за три года моей учебы. Его уважают все парни. И не только за то, что у него девушек больше, чем у нас всех вместе взятых.

От этих слов я закатываю глаза. С каждым днем мысль об Эштоне с кем-либо — его девушкой или любой другой — становится мне все более ненавистна, а эти слова вызывают скручивающий внутренности образ.

— В любом случае, прости, что приплел Эштона. Он — мой друг, но говорить о нем у меня нет никакого желания. Давай поговорим о…

Он поворачивается и берет меня за талию. Язык Коннора проскальзывает в мой рот. Этот поцелуй длится дольше, чем любой наш поцелуй до этого. Хотя я осознаю, что не возражаю. Мне даже нравится, и я кладу руки на его крепкую грудь. Боже, у Коннора и правда отличное тело. Остальные девушки точно уже это заметили. Почему же мои гормоны только сегодня начали это понимать?

Виновато пиво, видимо.

А, может быть, они, наконец, начали принимать тот факт, что Коннор может быть очень правильным для меня.

* * *

— Я тебя предупреждала, — напоминаю я, разогревая мышцы ног.

— Все не может быть настолько плохо.

Я убеждаюсь, что она видит мою ответную гримасу. Если не учитывать обязательные пробежки на физкультуре в школе и тот случай, когда доктор Штейнер заставил меня бегать на ферме за курами, я избегала любых форм бега. Удовольствия от него никакого не получаю и умудряюсь хоть раз, но споткнуться.

— Давай же! — наконец, визжит Рейган, подпрыгивая от нетерпения.

— Ладно, ладно.

Я собираю волосы в высокий хвост и, потягиваясь, встаю, а потом бегу вслед за ней. Вот и еще один аргумент против пробежки: на улице пасмурно и прохладно, а дождь то моросит, то прекращается. Рейган же клянется, что в местном прогнозе погоды было обещано, что через час станет солнечно. Мне кажется, что она врет, но я не спорю. После вечеринки ее отца отношения между нами были странноватыми. Поэтому, когда она попросила пробежаться с ней сегодня, я сразу же согласилась. Несмотря на скользкие дороги и все такое прочее.

— Если мы пробежим эту улицу до конца и обратно, получится две мили. Справишься? — спрашивает Рейган, а потом добавляет: — Мы сможем остановиться и пройтись, если почувствуешь слабость.

— Слабаки хороши в ходьбе, — усмехаюсь я.

Она недовольно фыркает.

— Да ты, наверное, похудеешь от простого чиха.

Через несколько минут у нас получается бежать бок о бок, когда мои большие, медленные шаги совпадают с ее мелкими и быстрыми. Тогда она и выпаливает:

— Почему ты не рассказала о своих родителях?

Не могу понять, злится ли она, ведь никогда не видела ее в таком состоянии. Но судя по тому, как Рейган закусывает губу и хмурится, ей очень неприятно.

Не знаю, что еще сказать, поэтому отвечаю:

— Просто эта тема никогда не всплывала. Правда. Это единственная причина. Прости.