Одна как стебель сельдерея - [14]

Неудачные дни

Бывают дни, когда все идет наперекосяк. Просыпаешься в нервном напряжении, и предстоящий день кажется иллюстрацией Гюстава Доре к дантовскому «Аду». На носу вскочило подобие «Ферреро Роше». Типичный подкожный прыщ — твердый и упрямый — вырастающий за одну ночь холмик из розового мрамора. С такой штуковиной на носу я могла бы гораздо убедительнее рекламировать конфеты, чем все эти голые куклы в телевизоре: «Райское наслаждение. Пока не покроешься прыщами, не остановишься». Это еще не все. Кто-то съел твое печенье, и тебе нечем завтракать, кота вырвало на новый диск, а ведьма с верхнего этажа смела на только что постеленные простыни горку волос с крошками.

Что делать? Обычно в случае грандиозного невроза жертвой становится он. «Любимый». Непонятно почему, тебе вдруг хочется задушить его. Потому что он виноват. Он всегда виноват. В пробках на дорогах, в изобретении черной прокладки, в сломанных тобой жалюзи. Тебя бесит сам факт его рождения и присутствия на земной коре. Но это извечная проблема. Вчерашняя, позавчерашняя, годовалой давности. Если быть точной, тридцативосьмилетней. Не стоит отдаваться вселенской злобе.

Попробуй успокоиться. Вот несколько эксклюзивных рецептов: перемыть одно за другим все ожерелья; закрыться в туалете, сесть на унитаз, опустить ноги в биде и держать их в воде минимум два часа; плюнуть из окна во двор, не смотря вниз; хлопнуть всеми дверями, включая щиток электросчетчика; пнуть все, что есть железного на балконе (при этом чем больше шума, тем лучше); собрать елку (даже если на дворе июль); сфотографироваться в фотоавтомате, состроив смешную рожу; в крайнем случае, пойти в гараж и облизнуть колеса горного велосипеда. Тогда ты сдерешь себе кожу на языке и хотя бы какое-то время не сможешь говорить.

Алло! Срам кого?

Фьяметта решила бросить. Всех дел-то: два сеанса гипноза и две лечебные серьги, как у теленка. Все. Она больше не курит (сигареты). Перешла на траву. По-моему, она стала гораздо спокойней. Только теперь она одержима своим мобильником. Вместо того чтобы зажечь сигарету, она звонит домой. У нее целая куча телефонов, которые все вместе весят не меньше килограмма. У каждого своя мелодия. Хочется отправить ее заказной бандеролью в ад, не указывая обратного адреса.

Ее архивозлюбленный, без головы, но с головкой, приспосабливаясь к новым условиям жизни, в порыве страсти прошептал ей прошлой ночью: «Хэлло, мото!» — «О’лайт, милый, переходим на тарифный план „Прием“: все входящие бесплатно».

А у Тицианы уже сто лет один и тот же телефон — модель прошлого века — длинный, как Миссисипи, и тяжелый, как кусок «Маасдама». Но она привязалась к нему и пользуется им все время. Разрядился? Не беда! Будет ограничителем для двери. Многофункциональный телефон с небольшой проблемой: не берет в туннелях. Позвонишь ей, когда она въезжает в туннель, — услышишь что-то вроде: «Говори громче, я в гроте!» У Тицианы весьма ограниченный словарный запас. В понедельник ее любимчик сломался. Мгновенно и смертельно заболел. С разрывающимся от боли сердцем она отнесла его к биотерапевту. Клянусь вам, хотела, чтобы он зарядил его своей энергией. Зарядил. С тех пор и Тициана светится.

Бабушка Элеоноры звонит на днях внучке: «Алло! Ты знаешь, что за минуту я плачу шестнадцать центов?» Элеонора, естественно, отвечает: «Что я могу поделать, бабушка?» «Как это что можешь поделать? Быстрей бери трубку, тогда мы будем платить меньше!» — восклицает старушка. Наивная бабулька думала, что счетчик включается в тот момент, когда она нажимает кнопку вызова.

Я ненавижу мелодии звонков. Самбы, фанфары, архангельские трубы, целые симфонии, которые тебе жаль прерывать на середине. Почему бы не поискать революционных решений? Воняющий мобильный! Не звонит, а воняет. Неожиданное зловоние заставляет присутствующих переглянуться, а виновника признаться: «Простите, мне звонят». Реакция мгновенная. Небольшого набора запахов будет вполне достаточно: навоз, сыр с плесенью, мужские ноги, собака. Хотела бы я посмотреть на тех, у кого хватит смелости не отключать телефоны в ресторанах и очередях в музей.

Забытые роды

Когда женщины говорят о родах, чаще всего звучит примерно следующее: да, роды очень болезненны, но именно боль и забывается. Повторяю. Именно боль и забывается. Потом, какими бы болезненными роды ни были, бывшие роженицы, нынешние матери, начинают рассказывать тебе о них. Ты думаешь, их воспоминания будут отрывочными и бессвязными, — ведь они рассказывают о том, что уже благополучно забыли и не собираются вспоминать. Как бы не так. Никакой путаницы, их воспоминания четки и ясны. Описания полны наводящих ужас подробностей. Кошмары на улице Вязов — пустяк после родов. Двадцать часов страдания, ребенок, сложенный, как оригами, с пуповиной, восемь раз обмотанной вокруг шеи, что-то вроде Грейс Джонс в вечернем платье, акушерка прыгает у тебя на животе, ты разрываешься на части, как обивка старого кресла, а глаза твои наливаются кровью, как у быка на корриде. Вот и все удовольствие. Антология ужасов. Конечно, боль забывается, а как же!