Одна как стебель сельдерея - [11]
Аллергия на аллергиков
Я тоже когда-нибудь заболею. И смогу жаловаться на жизнь. Чем больше хожу в гости, тем больше убеждаюсь: за обеденным столом нормальных христиан бывает максимум двое. Все остальные — аллергики и невротики. Почти никто не рождается с этим недугом — в основном он приобретается со временем. После многих лет умеренно здоровой жизни ни на что не жалующийся человек отправляется на прием к аллергологу и спрашивает, почему после плотного ужина (восемь килограммов поленты с голубым сыром и четыре порции тушеных баклажанов) он чувствует тяжесть в желудке. Может, не надо столько есть? «Нет-нет, аллерголог говорит, у меня аллергия на кукурузную муку. И не только. Еще на клейковину, хлеб, молоко, молочные продукты, протеины, помидоры и баклажаны». Но тебе сорок лет! Ты только сейчас это заметил? Почему ты не умер раньше? Загадка. «Ты не обидишься, если я не буду есть жаркое? Может, у тебя найдутся галеты из неочищенного пакистанского риса?» Прости, дорогой, надо же, какая неудача: только вчера закончились. Подожди минутку, сейчас я сбегаю за ними в Пакистан. А ты пока подготовь мне путеводитель по твоему мозгу, мне почему-то кажется, что он пуст, как пещера. Почему бы ученым не проводить свои опыты на тебе и не оставить бедных крыс наконец в покое? «Прошу тебя, не кричи, мне так нужны твои тепло и забота». Тебе нужно не тепло, а жаркое. Это разные вещи.
Моя подруга Пина ест бурду из овощей с чесноком, чтобы отвадить назойливых ухажеров (говорит, чеснок убивает их наповал). Недавно она сделала анализ крови и выяснила, что уровень холестерола у нее поднялся до 380 мг. С ней случился нервный припадок. Я рассказала ей о самом простом способе понижения уровня холестерола в крови: перестать есть все вкусное. Но она меня не послушала и пошла к аллергологу. Он взвесил ее и воскликнул: «Синьорина, вы весите восемьдесят четыре килограмма, пора садиться на диету!» Неправильные слова. Пина возмутилась: «Что вы себе позволяете! На себя посмотрите, мешок с картошкой!» Схватила сумку, надела туфли на низком каблуке и, уходя, добавила: «Я знаю, что вешу восемьдесят кило. Из них пять — грудь, а все остальное — тяжелые кости и мускульная масса, козел!»
Золотые руки
Есть среди нас способные. Умницы-рукодельницы, золотые руки. Штопают носки, шьют жилеты, вышивают занавески, вяжут свитера — творят чудеса за легким разговором. Есть среди нас и бездари. Но несмотря на свою непригодность к рукоделию, они не отступают и с крючком не расстаются. Связали бы кривой, как улицы средневекового города, шарф и успокоились на этом. Какое там! Они закрываются дома с крючком и рулоном канвы и вышивают на скатертях лебедей с оранжевыми клювами, что само по себе омерзительно, а если еще сделано кое-как…Это настоящее преступление по отношению к миру вещей. Последняя мода — фигурки из соленого теста. Кое-кто из моих подруг зимы и лета проводит за этим занятием. Они лепят наводящих ужас кукол, похожих на борцов сумо, с горошинами гвоздики вместо глаз. Зачем? Что может подвигнуть веселую домохозяйку на лепку фигурок из соленого теста? Слепите мне пасхальный кулич или французскую булочку. Однажды на день рождения мне подарили огромный скрипичный ключ из соленого теста. Тяжеленная штуковина весила не меньше центнера. Если б я решила его повесить, пришлось бы делать подпорки, чтобы не рухнула стена.
Слава богу, когда включили отопление, ключ раскололся пополам.
Но есть рукоделие пострашнее лепки из соленого теста. Это когда берут нормальную вещь и уродуют ее, обклеивая кусочками цветной бумаги. Весь вечер ты нарезаешь бумагу и обклеиваешь ею все, что тебе попадется под руку, кроме мужа, конечно. Тем же самым заняты детишки в яслях. Удовольствие для меня непостижимое. Но ужаснее всего знаете что? Изуродовав какую-нибудь вещь, наши дорогие рукодельницы не оставляют ее у себя. Они ее дарят. Хуже. Делают специально для тебя. Как приятно! У некоторых даже хватает наглости продавать свои произведения на рынке! Кто их покупает? Такие же, как они, ненормальные. Это называется обмен опытом. Психушка по ним плачет.
Утеплители для сосков
Рarbleu[6]! На торжественном приеме в честь идиотизма всегда полно народу. Вслед за прокладками с вышивкой, перевернувшими, что уж там скрывать, всю нашу жизнь, из Новой Зеландии привезли новую диковину — необходимую современной женщине вещь: утеплитель для сосков из меха опоссума. Спасибо, господи, хоть кто-то о нас подумал. Проблема замороженных сосков — настоящая трагедия для женщины. В морозные дни грудь становится похожей на сталактит в морозильной камере. Однако в этом есть свои плюсы: соски можно опускать в коктейль вместо кубиков льда.
Старая песня! Категорически исключаю вероятность того, что эта идея могла зародиться в женском мозгу. Потому что женщины прекрасно знают: сосок дает о себе знать, только если на него нажмешь (как кнопка на пульте дистанционного управления или дверного звонка). Или если на него нажмет кто-нибудь другой. Что приятнее.
Помните, когда они изобрели нам рожок для мочеиспускания в положении стоя? Подумать только, женская эмансипация сводится к тому, чтобы писать подобно мужчинам.
Читателя, знакомого с прозой Ильи Крупника начала 60-х годов — времени его дебюта, — ждет немалое удивление, столь разительно несхожа его прежняя жестко реалистическая манера с нынешней. Но хотя мир сегодняшнего И. Крупника можно назвать странным, ирреальным, фантастическим, он все равно остается миром современным, узнаваемым, пронизанным болью за человека, любовью и уважением к его духовному существованию, к творческому началу в будничной жизни самых обыкновенных людей.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.
Популярный глянцевый журнал, о работе в котором мечтают многие американские журналисты. Ну а у сотрудников этого престижного издания профессиональная жизнь складывается нелегко: интриги, дрязги, обиды, рухнувшие надежды… Главный герой романа Захарий Пост, стараясь заполучить выгодное место, доходит до того, что замышляет убийство, а затем доводит до самоубийства своего лучшего друга.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!