Одиссея Хамида Сарымсакова - [8]
Освободившись от бомб, самолет наш как бы «привспух», стал набирать высоту. Нам повезло. Истребители противника не появлялись. Зато неистовствовали зенитки, разрывов снарядов которых я по-прежнему почему-то не видел. Командир бросил СБ в облака, и я тут же потерял ориентировку.
Лейтенант меня успокаивает, мол, не расстраивайся. Выйдем из облачности, подадимся к Копорской губе, оттуда вдоль побережья, разыщем железную дорогу, а затем — до дома.
Так мы и сделали. Возвращались самолеты вразброд, зато все четыре машины прилетели. Побитые, правда, изрядно. Мне потом техники показали дыру, пробитую осколком снаряда в остеклении моей кабины. Как меня этот осколок не зацепил, до сих пор понять не могу! Кто-то сказал: «Этот сержант, видно, в рубашке родился. Счастливчик».
С той поры и пристало ко мне это слово.
— Ну, а дальше, Хамид..
— После четвертого — пятого полета стал видеть разрывы зенитных снарядов, особенно после сброса бомб, на отходах, когда хлопот у штурмана поменьше. И больше уже не терял ориентировки. Было ли страшно?.. Было, разумеется. Но еще тогда, при встрече, командир 57-го авиаполка полковник Преображенский, ставший позднее Героем Советского Союза, очень хороший рецепт дал: «Конечно, страшно, когда в тебя зенитки палят или «мессера» шпарят из скорострельных пушек и пулеметов. Но есть средство — терпеть надо!»
— Долго ли воевал на Ленинградском фронте?
— А это как посмотреть. Если по календарю судить, то недолго. До конца октября. А вот по насыщенности событиями... Мы бомбили танковые колонны, резервы живой силы противника. И всякий раз теряли товарищей. Прибывали новые самолеты, но мало, и их не хватало. Что ни вылет, одного — двух экипажей не досчитывались. И вновь настало время, когда мне «не хватило» самолета. Назначили меня командиром сухопутного отряда, который состоял из краснофлотцев.
С детских лет я ненавидел фашистов. Но, оказывается, степень ненависти бывает различная. Есть еще и лютая ненависть. Ею я и проникся после такого случая. Рядом с нашим аэродромом было ржаное поле. Зерно уже осыпалось, и вот приехали из Ленинграда девушки помочь колхозницам убрать урожай. Вдруг из-за перелеска выскользнула пара «мессеров». На бреющем. Эти, с позволения сказать, «асы» не могли не видеть, что на поле девушки, что это беззащитные люди. И все же воздушные бандиты стали поливать их, совсем еще девчонок, пулеметными и пушечными очередями. Мы с комиссаром эскадрильи бросились «на помощь». Единственное, что мы могли, так это кричать: «Не надо метаться).. Ложитесь!..» Визг, крики, стоны... «Мессера» наконец улетели. А мы похоронили шестерых девушек-студенток, а еще большее число раненых отправили в госпиталь. И потом, когда мне становилось страшно в бою, я всегда вспоминал этих девушек. Они здорово помогали мне воевать.
А гитлеровские орды продолжали наступать. И настало время, когда в эскадрилье не осталось ни одного самолета. Немецкая артиллерия обстреливала аэродром. Пришел приказ отходить. Краснофлотки — оружейницы, писаря — и несколько командиров погрузились на видавший виды грузовичок ГАЗ-АА, и я, впервые в жизни сев за руль автомобиля, «повел» его на восток. Кое-как добрались до деревни. Большой двор, где по избам обитало человек двести пятьдесят солдат и командиров различных родов войск. Пошел слух, что всех, в том числе и авиаторов-«безлошадников», отправят в пехоту. Но вот прибыло начальство, тоже разных родов войск. Часть «наземников» отправили в пехоту. Краснофлотцев тоже куда-то определили. А летному составу было объявлено: «Вы отправляетесь в первый запасной авиационный полк Военно-Морского флота»... Не устали слушать, а, повествователь?
— Да что ты, лейтенант!
— Дальше — сформировали эшелон из «безлошадников». И отправили нас в глубокий тыл. Коварна подчас бывает военная судьба. Ехал со мной лейтенант. С первого дня войны в боях. И сбивали его, а все же уцелел. А вот, не доезжая до Ярославля, налетел на наш эшелон «юнкерс» и так сыпанул бомбами, что небо с овчинку показалось. И не стало лейтенанта. И еще многих... В тылу стал я штурманом транспортного самолета Р-6. Кабина открытая, лишь небольшой козырек прикрывает. А морозы в ноябре — декабре завернули трескучие. Не полеты, а сплошное мученье. Сперва натирались жиром, затем одевали шелковое белье, простое, шерстяное, поверх — форму, на нее — меховой жилет и комбинезон меховой. Носки простые, шерстяные, меховые (так называемые «унтята»), унты. Подшлемник шерстяной, шлем, меховая маска, очки. И ко всему тому — парашют. Ну прямо чучела, а не летчики! И все равно обмораживались.
Понятное дело, все поголовно рвались на фронт. Наконец дошла и до меня очередь. В конце января десяти экипажам дали предписание убыть на станцию Б, где формировался 29-й авиационный полк. Разместили нас неподалеку от аэродрома. Вечером пришел капитан. Простое русское лицо, легок в обращении, с юморком.
— Ну что ж, — говорит, — давайте знакомиться, «безлошадники-незаможники». Капитан Лапшенков Семен Васильевич. Из вас сформируют эскадрилью пикировщиков, я буду ваш командир.
Следом появился высокий худощавый майор. Лапшенков и его представил:
От Инклера, отсканировавшего эту книгу:Олег Сидельников «Нокаут» — советский ностальгический детектив. Всё по правилам: американский шпион, стиляга, усталый полковник, энергичный капитан. Прекрасные иллюстрации в духе времени (Художники Д.Синицкий и П.Леушин.). Ну и юмор, ведь книга посвящена Ильфу и Петрову, и Бендер там присутствует. Во сне, правда.
Роман-хроника «Приговор приведен в исполнение...» посвящен первым чекистам молодой Туркреспублики, их боевому содружеству с уголовным розыском в борьбе за становление и укрепление Советской власти в условиях бешеного натиска белогвардейской контрреволюции, феодально-буржуазной реакции, иностранных интервентов, происков империалистических разведок, а также разгула уголовной преступности, сомкнувшейся с контрреволюцией.
Чекисты Узбекистана… Люди разной судьбы, разных поколений, разных национальностей, самоотверженно, не жалея сил и жизни, вступали в схватку с врагами Родины. Об их замечательных делах рассказывает этот сборник.Рассчитан на широкий круг читателей.
Роман «Пора летних каникул» (прежнее название «Трое у пулемета» рисует картину грозного и героического лета 1941-го года подвиг семнадцатилетних юношей, ставших солдатами.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.