Одиссея Грина - [8]

Грин выпил свое вино и ответил:

— Полагаю, люди так же удивлялись, когда появились первые луки со стрелами и колеса. Вроде просто, а никто не додумался до них раньше.

— Давай все обговорим, — потребовал Майрен. — Ты хочешь, чтобы я купил караван прицепных телег, устроил на них водонепроницаемые бочки и использовал их для перевозки морской рыбы? От океана — сюда? Потом бочки вместе с их содержимым можно будет поднять на мой корабль и поместить в специально приготовленные гнезда, возможно — в отверстия на средней палубе? И ты покажешь мне, как анализировать морскую воду, чтобы продать ее формулу эсторианцам, и тогда они смогут держать рыбу живьем в своих садках?

— Все правильно.

— Хм-м-м. — Майрен толстым пальцем с перстнем потер свой крючковатый нос со свисающим из него золотым кольцом. Его единственный бледно-голубой глаз уставился на Грина. Другая глазница была прикрыта полоской белой материи: глаз был выбит пулей из мушкета вингов.

— Есть еще четыре недели до последнем дня, когда я смогу поставить паруса, отправиться в Эсторию и вернуться обратно до наступления дождливом сезона. Этого хватит, чтобы изготовить емкости, отвезти их к берегу океана, заполнить рыбой и привезти сюда. Тем временем я могу ловить палубу. Если мои люди будут работать день и ночь… мы, пожалуй, успеем.

— Но, конечно, это одноразовое дело. Ты не сможешь удерживать монополию долго, слишком много людей будет связано с этим. Другие капитаны непременно прослышат о твоем предприятии.

— Я знаю. Не учи эффениканца разбивать яйца. Но что, если рыба в пути передохнет?

Грин пожал плечами и развел руки:

— Все может быть. Ты ведешь крупную игру. Но ведь любой рейс через Ксердимур рискован, не так ли? Сколько ветроходов возвращается обратно? И много ли было прибыльных из сорока твоих успешных поездок?

— Не много, — согласился Майрен.

Он тяжело опустился в кресло и склонился над бокалом вина. Глаз, утонувший в складках жира, буравил Грина. Землянин притворился безразличным, хотя сердце его готово было выскочить из груди и он с трудом сдерживал неровное дыхание.

— Ты просишь взамен очень много, — произнес наконец Майрен. — Если герцог пронюхает, что я помог сбежать ценному рабу, меня будут пытать самым изощренным способом, а моему клану откажут в праве водить корабли в район гор. Или объявят нас пиратами. А это, несмотря на все небылицы, что ты о них слышал, не слишком прибыльное ремесло.

— В Эстории тебя ждет большая прибыль.

— Это верно. Но как подумаю, что сделает герцогиня, когда узнает, что ты выпорхнул из клетки!.. Охо-хо!

— А кому придет в голову связывать твое имя с моим исчезновением? Каждый день из порта отбывает дюжина судов. Кроме того, она узнает, что я двинулся в противоположную сторону — через холмы к океану. Или остался в предгорьях, где много беглых рабов.

— Да, но мне придется возвращаться в Тропэт. Мои соплеменники, когда трезвые, известные молчуны, но за выпивкой развязывают языки. Кто-нибудь из них непременно проболтается в таверне.

— Я перекрашу волосы в черный цвет, обрежу их, как у тзэтламцев, и запишусь в твой экипаж.

— Ты забыл, что нужно быть членом моего клана, чтобы стать членом экипажа.

— М-м-м, да-а. Ну, а как насчет братания на крови?

— Никак. Я не могу предложить тебе этот обряд, пока ты не совершишь чего-то значительного и полезного для клана. Стоп! Ты умеешь играть на музыкальных инструментах?

— О, я превосходно играю на арфе, — быстро соврал Грин. — Вовремя моей игры голодный травяной кот ляжет у моих ног и будет лизать их и слушать музыку.

— Великолепно! Только, боюсь, слушать он будет не слишком внимательно: все знают, что травяной кот считает человеческие пальцы превосходным деликатесом и всегда съедает их в первую очередь, даже раньше, чем глаза. Слушай внимательно. Вот что ты должен сделать за четыре недели, потому что хорошо ли, плохо ли пойдут дела, но мы поставим паруса в неделю Дуба, в день Неба, в час Жаворонка, в самое подходящее время…

5

Следующие три недели показались Грину бесконечными, так медленно они тянулись. Правда, дела, связанные с подготовкой побега, помогали коротать время. Ему пришлось руководить изготовлением емкостей для рыбы. К тому же поддерживать в герцогине состояние неизбывного счастья.

Ублажать герцогиню — невероятно трудная задача, потому что невозможно было притворяться стопроцентно преданным ей любовником и в то же время думать о возможных проколах в своих планах и находить их в немалом количестве, а потом устранять. Но он знал, как жизненно важно не наскучить ей и не вызвать ее неудовольствия. Тюрьма навеки лишила бы его последнего шанса.

Хуже всего, что Эмра становилась все подозрительнее.

— Ты пытаешься что-то скрыть от меня, — говорила она Грину. — Знай же, я чувствую, когда мужчина обманывает меня. Что-то меняется в глазах, в голосе, в любовных играх, хотя они и стали редкими. Что ты задумал?

— Уверяю тебя, это просто усталость, — резко ответил он. — Я хочу лишь мира и покоя, немного отдыха и… мне нужно хотя бы иногда побыть одному.

— Не рассказывай мне сказки! — Она склонила голову набок, уставилась на него, умудряясь даже в этой уродливой позе выглядеть удивительно прекрасной, и вдруг спросила: — Ты, часом, не сбежать собрался?