Одинокое сердце - [47]

Голова Бенджамина склонилась к коленям возлюбленной. Ладони мужчины сжали нежные полушария грудей, потом опустились на талию, потом…

Потом Миллисент испытывала сладкий стыд и одновременно страстное желание, чтобы острое наслаждение, пронзившее все ее естество, никогда не прекращалось. Пальцы ее вцепились в мокрые пряди волос на затылке у Бенджамина, дыхание бешено участилось, сердце было готово выпрыгнуть из груди.

Губы любимого продолжали целовать нежную, тоньше всякого шелка, кожу содрогающихся в неистовой страсти бедер. Потом неутомимый Бенджамин стал целовать пах и живот и осторожно коснулся языком того, чего прежде касался лишь своей напряженной горячей плотью и ладонями.

Жаркое дыхание мужчины, как жадное пламя костра, целиком объяло сгорающую от любви Миллисент. Губы и сильный язык Бенджамина ввергли женское тело в самую настоящую купель наслаждения, подарив бесчисленное количество оргазмов.

Из груди женщины вырвался стон, тело ее напряглось как струна, готовая лопнуть, как тетива лука, натянутая сильной рукой. И рассудок окончательно уступил место безумному желанию окончательно раствориться в любимом человеке. Руки Бенджамина с трудом удерживали вибрирующее женское тело, покрывшееся крупными каплями пота. Вскоре огромную спальню огласил громкий крик, вырвавшийся у Миллисент из самой глубины души.

– Бен, люби меня, не отпускай, или я убью тебя! Я… сама сейчас умру, нет… это невыносимо прекрасно!

Миллисент показалась, что ее душа улетела на облака и там услышала пение ангелов. Сейчас я сойду с ума, успела подумать Миллисент, прежде чем испытала еще один мощнейший оргазм, который потряс все ее тело.

Даже в самых нескромных снах такие ласки не снились юной выпускнице художественной школы. Да, действительность оказалась куда восхитительнее!

Бенджамин в полном изнеможении упал рядом с Миллисент навзничь и тихо проговорил:

– Я люблю тебя, моя милая… Хочешь бокал шампанского? Мне удалось спрятать бутылку за ужином. Только не выдавай меня Флоренс, сестра назовет меня алкоголиком и тупым похитителем спиртного.

– О, мой милый, я не брошу тебя на съедение кровожадным родственникам, а всю вину возьму на себя!

– Ну уж нет, не согласен! А что ты хочешь к шампанскому? Персик, бисквит, шоколад, холодную телятину?

– Я готова слопать оленя, как стая диких медведей!

– Разве медведи бывают домашними?

– Бывают. По крайней мере в одного из них я безумно влюблена вот уже десять лет!

Только под утро счастливая Миллисент заснула на плече Бенджамина.

Они были прикрыты голубым и красным халатами, а ее золотые волосы перепутались с его черными прядями. И если бы кто-нибудь увидел их в этот нежный предрассветный час, в самую замечательную утреннюю пору, оглашаемую пением только что проснувшихся птиц, то подумал бы, что краше и счастливее пары нет на Земле.

Ну, пусть не на всей Земле, а по крайней мере в городе Нью-Хейвене. Неплохой городок, как и тысячи других, в которых живут люди по всему белому свету.

Пробуждение подарило влюбленным новые ощущения. Бенджамин не мог оторвать взгляд от милого лица проснувшейся одновременно с ним Миллисент. И желание броситься друг другу в объятия проснулось вместе с влюбленной парой.

Женщина стянула халат с тела своего любимого и немедленно убедилась, что она желанна, что Бенджамин хочет ею обладать. Тело любовника было как у древнегреческого бога, возбужденного присутствием нимфы.

Страсть мужчины не была погашена ни холодными струями воды в душе, ни уверениями Миллисент, что их ждут не дождутся за завтраком. И даже раздавшийся за дверью спальни строгий голос Флоренс, предупреждавшей, что к завтраку опаздывать нехорошо, не подействовал успокаивающе на Бенджамина.

Вовсе не стесняясь своего мужественного вида, он растер тело махровым полотенцем и вопросительно глянул на женщину. Что она могла сказать своим взглядом в ответ? Глаза ее только улыбались…

Сильные руки обхватили и подняли стройное тело, прижали к мощному торсу. Миллисент, сходящей с ума от прикосновений горячих ладоней Бенджамина к своим ягодицам, пришлось поднять и скрестить ноги за спиной любовника.

Обхватив руками шею Бенджамина, Миллисент жадно прижалась губами к его рту, и почти задохнулась от желания. Вот он прикоснулся, вот вошел в нее, вот…

Женщина вся отдалась неистовому ритму, в ушах стучала кровь, звучала прекрасная музыка, – это билось сердце любимого. Она судорожно сжала бедрами бока Бенджамина и чуть было не потеряла сознание.

Несмотря на то что соитие было коротким, чувства, испытанные во время него, были ошеломляюще сильными. Бенджамин овладел своей нимфой, нимфа с радостью отдалась своему богу.

Как и ночью, утром они даже не вспомнили, что на свете существует такая полезная вещь, как презерватив. Миллисент чувствовала в себе семя Бенджамина, и это было чудесно.

Флоренс, как и остальные, сидящие за столом, все прочитала по счастливому выражению лица брата и его спутницы, припозднившихся к завтраку на добрые полчаса.

Бенджамин был взъерошен, выглядел виноватым, но совершенно счастливым человеком. Огромные голубые глаза Миллисент блестели.

– Я хотела счастья для своего брата всегда, – проговорила она, ставя перед смущенной Миллисент бокал с апельсиновым соком. – Но никогда я не думала, что оно подкарауливает его в твоем фотоателье.