Одинокое сердце - [45]

– Я и не боюсь, – наконец вымолвила она. – Ты ведь… не обидишь меня? Не будешь надо мной смеяться? Я только тем и занимаюсь, что думаю о тебе.

– Нет, смеяться не буду. Лучше я тебя поцелую, – ответил он и нежно потянул Миллисент к себе.

И она, больше не имея сил сопротивляться обрушившемуся на нее чувству, потоку оглушительных ощущений, бросилась на грудь любимого мужчины. Ну почему он так долго не шел к ней?!

Гигант Бенджамин подхватил ее, словно перышко, и, нежно целуя, понес на кровать. Бережно уложив девушку на шелковые простыни, он медленно начал раскрывать полы ее халата.

– Не надо, – почти со стоном попросила она. – Скажи мне что-нибудь…

– Ты не хочешь меня? – спросил он. – Хочешь, чтобы я ушел?

– Хочу! – Она не могла ему врать. – Я хочу тебя.

Да, она хотела его, бешено хотела. Пусть возьмет ее, пусть сделает с ней то, что пожелает. Но скажет при этом, что любит ее. Именно эти слова способны возродить душу, избавив от плена мучительных воспоминаний.

Бенджамин, присел на постель, поцеловал ее колени, сжал своими ладонями лодыжки стройных ног. Потом встал, сбросил с себя халат и лег рядом. Горячее дыхание обожгло ухо девушки.

– Я тоже тебя хочу. Только сегодня понял, что мечтал о тебе всю жизнь, все эти длинные десять лет, – страстно шептал Бенджамин, прикоснувшись одной ладонью к груди девушки, а другой сжимая тонкую талию.

– Когда ты это понял? – спросила Миллисент и обняла своего любимого за плечи. – Во время нашего путешествия?

– Раньше! Когда ты спала рядом с Аннабель в своей спальне. Я никогда не думал, что, увидев тебя рядом с ребенком, просто с ума сойду от желания и любви.

– Любви?

– Да. А как еще это называется, когда мужчина тянется к женщине и душой и телом. Постоянно хочет ее всю. И мечтает, чтобы она родила ему ребенка.

– Ты захотел тогда, чтобы я родила тебе ребенка?! – Миллисент взглянула на ставшее близким и родным лицо Бенджамина.

– Да. Захотел. Со мной никогда такого раньше не было.

– Признаюсь тебе, со мной тоже. – И девушка счастливо улыбнулась своим мыслям.

Он говорил Миллисент ласковые слова, говорил тихо и проникновенно, она отвечала ему так же, едва слышно и трепетно, наполняясь столь изумительной истомой, что выход из этого состояния был единственный – обнять Бенджамина и отдаться ему.

Они давно уже были без одежды, лежали рядом обнаженные, касаясь друг друга кончиками пальцев. До чего приятное это было занятие!

Миллисент видела, что Бенджамин любуются ею, его поцелуи обжигали ей кожу. Она сходила с ума от того, как исступленно он вдыхал аромат ее тела, гладил ее плоский живот, вздрагивающий от чувственных прикосновений горячих ладоней, обнимал плечи, целовал груди. Его язык щекотал ее нежную кожу, дыхание обжигало плечи и шею.

Теперь и ладонь Миллисент осторожно прикоснулась к животу Бенджамина, а затем боязливо опустилась ниже, туда, где раньше оказывалась лишь в сладких снах. Десять лет она дожидалась этого прикосновения! Любимый страстно хочет ее, жаждет обладать ею! Миллисент крепко обхватила Бенджамина за плечи и еле слышно проговорила:

– Возьми меня! Я тоже хочу от тебя ребенка…

И они слились в долгом поцелуе, наслаждаясь долгожданной близостью. Ласки становились все откровеннее и откровеннее, девушка потеряла счет времени и поцелуям. Руки Бенджамина были страстными и нежными, они обнимали ее спину и плечи, гладили живот и бедра, сильные пальцы осторожно прикасались к соскам и пупку, нежно перебирали шелковистые волосы внизу живота, ласкали самые укромные уголки тела Миллисент.

Постепенно осмелели и руки девушки, все чаще прикасающиеся к животу мужчины, к мощной спине и бокам, к подрагивающему от напряжения мужскому члену, который, из-за его внушительного вида, уместнее было бы называть фаллосом, именем из героического мифа, а не просто пенисом.

Губы Бенджамина целовали соски Миллисент, сосали их, зубы мужчины нежно покусывали тонкую кожу на груди и шее.

– Целуй меня крепче, милый! – шептала она и, припадая своим ртом к губам Бенджамина, жадно целовала их и нежно покусывала язык своему любовнику, испытывая при этом необъяснимое наслаждение, словно припадала к удивительному источнику, полному волшебной живительной влаги.

О, это было восхитительное занятие, чудесная была ночь! Их слившиеся в тесных объятиях тела словно пели единую песню. И песня эта была неторопливой, мощной, прекрасной.

– Милли, все хорошо?

– Да, Бен! Просто восхитительно. Ты волшебник!

Бенджамин любил Миллисент. Любил и шептал ей об этом. Ласки его были фантастически нежными, проникновения в ее тело мучительно сладостными, и она стонала от страсти и только просила, чтобы Бенджамин продолжал именно так двигаться, неторопливо, ласково, сильно.

И сами собой на нее обрушивались оргазмы. Она их не считала, кажется, число их было бесконечно. И то наслаждение, которое дарил ей Бенджамин, еще раз подтверждало, что именно он ее единственный мужчина. Молодая женщина понимала, что произошло невероятное – прошлое настигло ее и не отпускало. Первая девичья любовь обернулась зрелым чувством, наполненным взаимопониманием и страстью.

Вернулось ощущение восторга от присутствия Бенджамина, словно и не было десяти лет разлуки. И тело, и душа ее радовались тому, что возлюбленный рядом. Сжимая в объятиях своего ненаглядного, Миллисент и верила, и не верила в свое счастье.