Одинокий колдун - [33]

— Офигительно, — сказала она, упорно не открывая глаз, сонным мечтательным голосом. — И дальше в том же духе...

Егор больше не мог ждать и терпеть и соображать. Разорвал на ней трусики. На глаза и на разум натекло что-то черное и грохочущее, как хэви-металл. Что и как было дальше, он не знал, иногда улавливал согласованность движений, ее команды, ее крики, иногда перед ним распахивались ее остекленевшие глаза. Сам тоже кричал, звонко и отчаянно.

Лежал без сил на совершенно мокром пододеяльнике. Ветер позвякивал снаружи стеклами окна. Изнутри стекла запотели, и влага скатывалась вниз, на подоконник, крупными стыдливыми каплями. Чуть-чуть была видна пурга на улице. Она лежала рядом с ним, ничком, гладила его с бесстыдством наперсницы, шептала:

— Ну все, надо же, не верится... Родненький, такого кайфа и не снилось мне... Ты только посмей с другой связаться, обоих порешу, так и знай... Не спрячешься, не сбежишь, найду...

Было одиннадцать утра. Они не успевали на занятия, надо было хотя бы наесться (голодными были, как зимние волки) перед тем, как бежать на репетицию в театр.

В театре Фелиция что-то такое сказала двум остальным девушкам (кроме Светы-Офелии появилась администраторша, толстенькая девушка, отвечающая за все вещи, принадлежащие театру), и сказала именно про Егора, потому что обе поглядывали на него, куда-то чуть ли не в пах смотрели, и беззастенчиво хихикали. Света умудрилась забыть про приличия и нравы — на сцене, улучив момент, вдруг тронула рукой его передок. Он отшатнулся с выражением неимоверного ужаса на лице, а она звонко рассмеялась. В результате он не смог ничего сделать и запорол роль. Пытался было, как прежде, возненавидеть Гамлета, напугать и погонять того по сцене. Хрипел голосом Призрака (фальшивым голосом фальшивого Призрака), дергался и выпрыгивал из-за спины. А Гриша-Гамлет, подлец, даже для вида не испугался, напротив, ухмылялся, словно мстя за неприятные встречи в прошлом.

Усталый, сконфуженный девушками Егор почти плакал. Самовольно слез с помоста в разгар репетиции и пошел прочь. Петухов догнал его, как мог, успокоил. Объяснил, что опыта у Егора нет совсем, и он за время болезни выпал из общего ритма, обязательно нужны одна-две репетиции, которые помогут ему оклематься и попасть в свою тарелку.

Егор кивнул, привычно направился в дальний темный угол зала. Болела голова; особенностью его организма было то, что трезвел долго и мучительно. Перед глазами вдруг с четкостью японского телевизора выплыли картины происшедшего этой ночью: неистовость, вычурность и бесстыдство сотворенного им и Фелицией заставили его покраснеть и привстать с кресла, будто маленьким он узрел кадры жесткого порнофильма.

Что с ним было? Откуда смелость, если не наглость и жестокость? Зачем и откуда замашки сексмена? Тек пот, дрожали руки, ему перестало казаться, что за ночь он был осчастливлен и вознесен на небеса. Он пытался отмахнуться от чувства страха и недоумения, переключиться на сейчас, на репетицию, тем более что на сцене бурно разорялся Петухов.

Репетиция шла опять иным, нежели в предыдущие встречи, порядком. Правила бал нынче королева Гертруда. Это была не заботливая мамаша, не раздираемая совестью, сыном и мужем тетка. Эта королева до краев наполнилась похотью и цинизмом. Гертруда заигрывала со всеми: от стражников, гробокопателей до мужа и Гамлета. С кем-то кокетничала небрежно, походя, с другими заинтересованно и настойчиво (как с Лаэртом и Полонием). Гамлета она похлопывала по пухлому заду, чем ассистент Гриша был крайне недоволен. Офелию возненавидела, норовя дать пинка или подножку (Фелиция заметила заигрывания Светы с Егором и теперь кипела гневом), в конце концов уловила момент, спихнула Офелию в яму, изображавшую речку. Егор смотрел, чего вытворяет его девушка, терпел, — и вспыхнул яростью. Пошел к сцене. Дождался знака от Петухова и включился в действие. Как раз посреди выяснения отношений Гамлета с мамашей.

На этот раз Гертруда увидела Призрака. Что-то ей бубнил Гамлет, Призрак тихо подходил от кулис, смотря на нее, обижаясь и стремясь ее обезвредить. Девушка побелела без пудры, оцепенела, а опомнившись, скакнула за спину Гамлета. Тот тоже, еще не повернувшись к пришельцу, понял, что ужас вернулся к ним, сам стал пятиться назад, ловя рукой край кулис. Егор хотел дать знать Фелиции, что недоволен ее поведением, ее вульгарностью, бесстыдством, гонором. Но он не знал, что пугает и ожесточает девушку; она, как затравленный зверек с судорожным оскалом клыков, огрызалась, досадуя на свой испуг и немощь. На том все разом кончилось. Удивленный ее сопротивлением, Егор опять ушел. Петухов делал последние замечания. В этот день актеры устали особенно сильно.

После репетиции Фелиция пребывала в сильнейшем возбуждении. В закутке туалета, умываясь вместе со Светой, чистым выдержанным матом объяснила той, что Егор вместе со своим талантом и прочими достоинствами принадлежит ей одной. Для проформы пару раз дернула блондинку за некрепкие прядки волос (и смыла с рук вырванные с корнем волосы). Выскочила к поджидавшему Егору, чмокнула и прижалась телом.