Одинокий друг одиноких - [13]

He плачь, не просыпайся… Я слежу

за полночью, я знаю расписание…

Ты спи, а я тихонько расскажу

тебе про нас с тобой, в одно касание…

Луна личинкой по небу ползет.

Когда она устанет и окуклится,

песчинками зажжется небосвод

и душный город темнотой обуглится…

Не вспыхнет ни фонарик, ни свеча,

лишь тишины беззвучное рыдание…

И древние старухи, бормоча,

пойдут во сне на первое свидание...

И выйдет на дорогу Исполин.

И вздрогнет город, темнотой оседланный.

Он отряхнет кору песков и глин

и двинется вперед походкой медленной.

И будет шаг бесшумен и тяжел,

и равномерно почвы колыхание,

и будет город каждым этажом

и каждой грудью знать его дыхание…

Слушай, мой мальчик, шептал я… Вот что спасет нас от смертельной разобщенности, от одиночества — Понимающий Мир.

Нету его еще, но мы будем строить, мы уже строим его с тобой, наш Понимающий Мир. Начинал с себя, с меня и тебя, мой мальчик…

Навык первый и главный: понимание непонимания. Ох, как же это тяжко дается, как трудно доходит понимание непонимания… В темной ночи одиночества все переполнено призраками, везде обманы и самообманы, все время кажется, что ты что-то понимаешь, что и тебя должны понимать, а как же иначе… А понимания ни у кого нет, и никто этого не понимает…

Как я обрадовался, открыв, что не понимаю себя. Как ужаснулся — увы, запоздало, — что не понимал ни своих родителей, ни друзей, ни возлюбленных, ни твою маму…

Я, как и ты, чересчур спешил быть понятым.

Не знает свет, не понимает радуга,

как можно обходиться без лица

и для чего ночному стражу надобно

ощупывать уснувшие сердца…

Но я узнал, мне было откровение,

тот исполин в дозоре неспроста:

он гасит сны, он стережет забвение,

чтоб ты не угадал, что ночь пуста…

Огромен Мир Одиночества, Непонимающий Мир — огромен и страшен, наивен и лжив — и живет в нас с тобой, и делает нас.

Если сумеем взрастить в себе хоть пылинку Понимания, хотя бы намек — мы не напрасны уже и не одиноки, и ты, как и я, не однажды уже испытал это счастье, припомни…

…Ты спал, мой маленький, а я вспоминал, как плакал от двух горьких одиноких открытий.

Первое — смертность «Неужели я тоже?. Мама, как?! И ты тоже?.»

Принято. (Приговор-неизвестно-за-что-будет-приведен-в-исполнение-неизвестно-когдa-подождем-посмотрим — авось — амнистия.)

Второе — бескрылость. Еще горше. Как всем детям, мне снилось, до сих пор иногда снится, что я летаю — с упоительной естественностью, как бывает, только когда просыпаешься в сон, а на самом-то деле всего лишь живешь, и украдкой об этом знаешь, и ждешь случая.

..Слышишь?. Мы живем с тобой, чтобы понимать — понимать! — это невероятно важно, в этом великий смысл жизни, даже если Понимание, как кажется, ничего не изменит.

Изменит!

Великий ученый Владимир Вернадский записал в своем дневнике: «Мысль и ее выражение не пропадает, даже если никто не узнает о происходившем духовном творении. Никогда нельзя знать непреодолимости преграды — уединенного острова во времени».

И я ребенком еще чувствовал: мысль может забыться, но все равно, родившись, уже никогда не умрет! — Пускай и неразделенное, одинокое, Понимание не пропадает — тайным узором навечно вплетается в ткань живого..

Когда-нибудь ты босиком побегаешь

по облакам, как наш бумажный змей,

но ты еще не знаешь, ты еще не ведаешь,

какая сила в слабости твоей…

одиночество и хвалоголизм

продолжение исповеди неизлечимого

..Вот и опять не удержался и автоматом похвалил дочку за новый рисунок — правда, прелестный, ну так и что ж?!

Можно было просто обрадоваться и поговорить с ней о персонажах картинки, игрой поощрить, проявить интерес, понимание, а оценки не выставлять, на одобрямс не подсаживать..

И какого рожна все в оценщики лезу, в судьи невыбранные, в эксперты непрошеные, в наставники непотрошеные?..

Да потому что сам на оценках зациклен, сам оценочно зависим — как автомобиль от бензина: не зальют в бак — не еду…

Потому что рыночный у меня внутренний мир, прилавочный общ в мозгах, вот такой вот бзик, такое фуфло вместо жизни.

Когда стал хвалоголиком?.. Как это произошло?.. Была ли когда-либо изначальная полнота уверенности в праве на жизнь — без оценок и без условий, без сделок ты мне — я тебе?..

Было ли доверие бытию, было ли счастъе…

«Мам, скажи: мой хороший. Скажи. Мам, скажи: тюпа моя»

В три года уже вымогал ласковые слова. Почему-то этот дурацкий сопливый тюпа на всю жизнь застрял в памяти.

А с пяти лет по утрам или к ночи иногда — уже наваливалась жуть одиночества, тоска, слезы — «Никто не любит, никто-никто никогда-никогда меня не полюбит…»

Взгляд был у мамы нежный, лучисто-ласковый и такой же голос.

Все родные любили меня, заботились, по суровым тем временам слегка даже и баловали.

Отчего же никем вроде бы не покинутый ребенок, здоровый, ухоженный, умудрялся чувствовать себя одиноким недолюбышем, словно еще с прошлой жизни?..

И что все-таки было счастьем? А счастьем было живое чувство соединенности, полнота общности в полноте свободы.

Слитность любимости и любви. Вот, вот она и есть, формула неодиночества. Счастьем было уткнуться в маму, приникнуть молча — и замереть… Теплая рука бабушки на голове… Возня веселая с папой (как редко!), иногда с дедушкой в шахматы поиграть…