Одинокие сердца - [86]

— Ты совершила очень важный поворот в своей жизни, — сказала она, не глядя на Одри и не переставая работать. — Ты уже знаешь, чем теперь будешь заниматься?

Одри, прежде чем что-то ответить, решила не делать вид, что она удивлена или растеряна.

— Нет, по правде говоря, еще не решила, — ответила она нейтральным тоном, хотя ее и охватило сильное смятение.

Девушке вдруг показалось, что с каждым словом, которое она произнесет, ее смущение, как шелуха, будет сходить с нее слоями, и она, Одри, постепенно найдет в себе силы быть абсолютно откровенной. Шарлотта наблюдала за ней из-под края своей панамы. Одри казалась ей хрупкой и уязвимой, как будто не была готова к предстоящему серьезному разговору, а потому пыталась казаться сосредоточенной на своей работе — эдакая прилежная ученица.

— Одри. — Шарлотта пристально посмотрела на племянницу. — А чем тебе вообще хочется заниматься?

Одри бросила на тетю изумленный взгляд и, подумав, решила, что, пожалуй, и в самом деле настало время для откровенного разговора. Она сняла садовые перчатки и ответила, стараясь говорить ровным голосом:

— Не знаю. Раньше я… я всегда связывала свою жизнь С Джоном и теперь не знаю, как планировать жизнь для себя одной.

— Значит, тебе нужно научиться это делать, и желательно побыстрее.

Одри уселась на землю и стала смотреть сквозь розовые кусты куда-то вдаль.

— Мне нравится то, чем занимаешься ты, — наконец сказала она. — Жизнь на свежем воздухе, сад, растения… Я не могу отличить жимолость от жасмина, но…

— Это всего лишь антураж, — резко перебила ее Шарлотта. Одри посмотрела на тетю непонимающим взглядом. — Ты говоришь об антураже. — Шарлотта, стоя на коленях на земле и уперев руки в бока, смотрела на Одри очень серьезным взглядом. — Ты так и не ответила на мой вопрос. Чем тебе вообще хочется заниматься?

Одри некоторое время молчала, выдергивая из земли травинки и теребя их. У нее еще не было ответа на этот вопрос — по крайней мере, ей самой казалось, что не было. Единственное, что она знала точно, — ей хочется иметь семью, хочется видеть, как дети — ее дети — бегают по саду, играют и смеются. Однако ничего подобного в ближайшее время ее не ждало. Одри посмотрела на тетю и вздохнула.

— Не знаю. — Она сокрушенно покачала головой.

— У меня складывается впечатление, что ты завидуешь результату, не отдавая себе отчета в том, благодаря чему этот результат был достигнут. За всем этим удивительным мирком, который ты здесь видишь, скрывается множество самопожертвований и отречений. Ничто не является в действительности таким, каким выглядит на первый взгляд. — Шарлотта набрала в легкие воздуха и гораздо более эмоционально, чем ей хотелось бы, продолжила:

— Раньше тебе, возможно, казалось, что ты живешь в прекрасном, удивительном мире, в котором полно интересных видов деятельности и престижных мест работы, в котором женщины становятся топ-менеджерами и ходят в безупречно сшитых костюмах, пользуясь почетом и уважением. — Шарлотта, говоря это, оживленно жестикулировала. — Однако на самом деле мир устроен совсем по-другому. В этом мире огромному числу женщин приходится работать телефонистками, кассиршами в супермаркетах, секретаршами… Думаешь, им нравится их работа? Думаешь, они не хотят проводить больше времени со своими детьми? Теперь ты, наверное, понимаешь, что таких женщин — женщин с интересной работой, безупречно красивых, привлекательных, волевых, уверенных в себе, с идеальной квартирой или домом, с идеальным мужем — попросту не существует. После работы — как правило, не очень-то интересной — они приходят в свою квартиру, в которой эхо собственных шагов заставляет их проникаться ненавистью к этому моменту. Другие из них приходят домой с ужином, купленным в последний момент в кафе навынос, и дома их ждут горы невымытой посуды и куча невыглаженного белья. Очень часто в день накануне Рождества у них на работе почему-то начинается аврал, и они рвут на себе волосы, пытаясь найти аргумент для того, чтобы начальник не задерживал их слишком долго, а затем еще и отговорку для своих — разочарованных поздним приходом мамы — детей. Да, жизнь очень многих женщин — это кошмар. Есть только один способ со всем этим совладать, и он заключается в том, чтобы упорядочить свою жизнь, установить определенные ограничения.

Одри все никак не могла понять, к чему клонит ее тетя.

— Это совсем не мой случай, — попыталась оправдаться девушка.

Шарлотта же продолжала говорить с таким видом, словно Одри не раскрывала рта.

— Одинокие женщины завидуют женщинам замужним, а те мечтают хотя бы иногда почувствовать себя свободными и независимыми. Первым кажется, что время бежит очень и очень быстро и что их мечта о материнстве, а также связанные с ней мечты об интересной работе, идеальном муже и о счастливой жизни так и останутся мечтами. Вторые чувствуют себя обманутыми, измученными, увядающими, посредственными, серыми. В этом мире лишь очень немногие люди довольны своей судьбой, Одри, — лишь очень немногие.

— Мне кажется, ты довольна своей судьбой.

Шарлотта посмотрела на племянницу суровым взглядом. Она сейчас думала только о том, как бы раскрыть ей глаза на жизнь, избавить от иллюзий о прекрасном и удивительном мире и заставить увидеть окружающую действительность такой, какая она есть.