Одинокие боги Вселенной - [38]

«Не хватало мне только твоих ног, — подумал Арфик. — Надо вытащить его вон. К своим ведь небось пытался уйти. Вот пусть они и найдут его труп как предупреждение о собственной судьбе. Вытащу его…»

Арфик перешагнул через покойного, нагнулся, взял его под мышки и, протащив несколько шагов, отпустил. Постоял со скорбным выражением на лице, хотел даже снять шляпу, но тут заметил на куртке Кроума что-то белое. Быстро нагнувшись, Арфик сунул руку во внутренний карман, и, как ожидалось, в ладони его задержалось некоторое количество мелкого, словно пудра, белого порошка.

— Да, вещие сны мне еще никогда не врали, — констатировал Арфик, отряхивая ладонь.

В это время комендант базы, как ему приказал Кроум, заглушил дизель и стал собираться домой.

— Прощайте, Кроум, — сказал наместник. — У меня еще сегодня очень много дел. И не обижайтесь, мы оба сдержали свои обещания. До встречи в аду.

Арфик сделал несколько шагов назад, ожидая, что очутится в бункере, но этого не произошло. Он вернулся на прежнее место и повторил свою попытку. Снова безрезультатно. И пятая, и десятая попытки ровно ничего не изменили, и тогда наместник сел на землю и завыл от отчаяния.

Глава 14 НЕ В ДЕНЬГАХ СЧАСТЬЕ

Дня через четыре в техникуме ко мне подошла Галка:

— Юра, я нашла покупателя на твое золото, вот, держи, — и отдала мне четыре сберкнижки. — Здесь пятьдесят четыре тысячи рублей. Все вклады в разных сберкассах.

— Ты что? — изумился я. — Ты серьезно?

— Конечно. Все книжки на твое имя. По 13 тысяч 500 рублей на каждой.

— Галка, это же незаконно.

— Какой тебе смысл отдавать государству семьдесят пять процентов от этой суммы?

— Но зачем мне столько денег?

— Пригодятся.

— А что я скажу маме?

— Скажи, чтобы она не очень-то распространялась, откуда деньги.

— Послушай, я думал, ты шутишь. Мне не нужны эти деньги!

— Юра, пора расставаться с розовыми очками.

— С какими очками?

— Послушай, прячь книжки и не строй из себя идиота. Мне надо идти.

— Но как же…

— Ты начинаешь мне надоедать. Пока.

Я остался один в суровой задумчивости. Сберкнижки в нагрудном кармане пиджака буквально жгли мне грудь. Что с ними делать, я не знал. Я чувствовал себя и Крезом, и мошенником одновременно. Машину, что ли, купить?..

Дома я чистосердечно все рассказал маме. Однако, когда она подержала в руках сберкнижки, с ней чуть не случился инфаркт. Она то смеялась, то плакала, и я не мог ее оставить, чтобы сходить к Мишке и поделиться новостями еще и с ним. Наконец мать успокоилась и тут же взяла — впрочем, я мягко выражаюсь, — нет, вырвала у меня слово, что я ничего не скажу Мишке, ибо тот непременно поделится новостью с матерью, а там пойдет… Все узнают, и до властей дойдет. Того и гляди, конфискуют.

Но не поделиться с Мишкой я не мог. Хотя подозревал, что вряд ли эту «сделку» он одобрит, что, собственно, и получилось, но лучше по порядку.

Мама принесла с работы размноженные наши чертежи, один комплект оказался лишним, и я решил оставить его себе на память. Остальные отпечатки я, не разделяя на форматы, свернул в рулон, присовокупил к ним оригиналы и отнес Мишке. Он, конечно, обрадовался, но я частично связывал нашу работу со смертью Куба, с тем, что в трудную минуту оставил его одного, и дурмашина теперь вызывала у меня неприязнь. Мишке же за это время пришли в голову еще какие-то идеи, но я отверг их на корню и принялся за самобичевание.

— Юрка, прекрати это, откуда мы знали, что он помрет? И потом, он свою жизнь прожил, хорошо ли, плохо — не нам судить, да и мы не бессмертны, все там будем. Для вечности, куда попал Куб, сто лет не срок, да ты еще попробуй до сотни дожить, так что свидитесь там и встретитесь. Сам подумай, обвинять себя в его смерти — все равно что считать себя причастным к тому, что идет дождь или снег. При чем здесь ты?

— Но я оставил его одного!

— С чего ты взял? С ним была Лариса. Не он же сам тебе звонил. А Лариса ему все равно что жена, так что без близкого человека он не остался. И еще: почему ты решил, что родней тебя у него никого нет?

— Как почему? Золото-то он оставил мне, а не Ларисе Григорьевне!

— Какое золото?

Я понял, что проболтался, но пути для отступления не увидел.

— Понимаешь, он мне оставил золотую табакерку, набитую золотыми монетами.

— Это Куб-то? Откуда у него золото?

— Не знаю, сам удивляюсь. Что с ним теперь делать?

— А много там?

— На пятьдесят четыре тысячи.

— Ого! Ты что, его уже продал?

— Так получилось. В общем, да.

— Что-то ты темнишь, Юрка.

— История действительно загадочная. Сам-то Куб — да ты же видел! — всегда был не богаче церковной мыши. Я разглядел его подарок только дома. Думаю, что это за тяжесть такая. Открыл, а там — золото. Монеты царской чеканки, килограммов на пять все это потянуло. Показал Галке, и она сказала, что знает человека, который это у меня купит. Я не поверил, но позавчера она отдала мне четыре сберкнижки. Так что я теперь буржуй.

— И эта здесь же!

— Что значит «и эта»?

— Погоди! — Мишка взял с подоконника журнал «Работница», полистал. — Ага, вот. Почитай.

В разделе «Ровесница» были напечатаны отрывки писем в редакцию, конкретно Мишка тыкал в письмо некой Галины Звягинцевой из Ставрополя: