Одиночный забег на выживание - [9]

Толик, всё проклял к тому моменту — и Волчка, случайно встреченного утром, предложившего отметить освобождение по УДО[12] в «хорошей компании» и в первую очередь себя за то, что вопреки здравому смыслу и своей же чуйке повёлся. Теперь, в его ракушке умирал наркоман, то, что это агония, сомнений не питал никто. Толя попытался дозвониться до скорой, но не смог. Когда Волчёк понял, чего хочет хозяин гаража, просто выбил телефон из рук, мощной оплеухой, заорав: — Ты чё сука делаешь?! У меня УДО, если раскумаренного примут, закроют блять!

Толя психанул и, схватив молоток, выгнал всех взашей, сказав забирать и едва переставляющего ноги Василия, напутствовав в дорогу: — Нахер мне труп в гараже? Не хотите скорую, мне похуй! Ваш кореш, вы и решайте! Но не дай бог, — он погрозил молотком, — если здесь, у ракушки подохнет и вы, его здесь же и бросите!

Закрыв гараж, Толя с двумя оставшимися мужиками, пошел домой, где в морозильнике ждала ещё одна бутылка. К тому же, он хотел дождаться своего единственного, настоящего друга, Арбуза, для продолжения застолья.

Выставив на стол нехитрую закусь и вожделенные поллитра, мужики хряпнули и принялись обсуждать произошедшее. Толику, повидавшему в жизни многое, от Афгана до Магадана, было неинтересно, он мог рассказать истории и позабористей. Налив и выпив по второй, он вышел покурить. А ещё, ему хотелось убедиться, что два утырка, Волчёк со Сливой, не бросят своего приятеля подыхать за гаражами, на которые и открывался вид с балкона.

Без малейшего удивления Анатолий заметил, как все его худшие опасения подтверждались прямо сейчас.

«Вот же крысы!» подумал он, глядя, оба наркомана, панически озираясь, пытались реанимировать не подающего признаков жизни дружка. На их счастье, с этой стороны дома фонарей небыло, а на улице начало темнеть и похоже, что зрелище ещё не собрало зрителей. Кроме одного.

— Ну и, срань! — выругался он… и взяв телефон набрал Арбузу:

— Короче, такое дело… «Боксёр» копыта отбросил!

— Да ладно?! Гонишь?! — раздалось из динамика.

— Гонят сам знаеш что, по трубам! Говорю, что вижу… с балкона! К ракушке не ходи, мы у меня!

Прикурив ещё одну, Анатолий смотрел за мечущейся парочкой.

Вот, схватив покойного за-руки за-ноги, они поволокли его в сторону гаражей.

«Бараны безмозглые!» подумал он «Кто ж так носит, надо на плечи взвалить, как будто, просто перебрал товарищь!», он затянулся «Не дай бог, за гаражами оставите!».

Вот, якобы случайно бросив взгляд наверх, Павлик заметил тлеющую сигарету и внимательно смотрящего на него Толика. Наркоманы словно прочитав его мысли, с трудом приподняли Василия, закинули безвольные руки себе на плечи и, на подгибающихся от тяжести ногах поволокли тело дальше, в сторону соседних домов. Там, ещё со времён СССР уродует округу, фундамент недостроенного детского сада, спрятанный за бетонным забором. Словно мёд, привлекая подростков, наркоманов и всякую шантрапу, которой негде посрать, бухнуть или «вмазаться»![13]

«Логично», подумал Анатолий, бросая окурок в пустую пивную банку и доставая новую сигарету, «Пока эти хмыри из вида не скроются, пост не оставлю!».

* * *

«Вот сука тяжелый!» думал Слива, едва дыша, от непомерной нагрузки и проклиная тот момент, когда взял дребезжащую трубку. Знал же, если Боксёр звонит, либо курнуть хочет, либо отвезти надо, и ведь всегда на халяву! «Тварь жирная! Даже вмазаться не успели!».

— А чё он, горячий такой? — прервал его размышления, сиплый голос Волчка, натужно кряхтящего, с другой стороны от покойного.

— А я, ебу?! — вскричал Слава раздражённо и, внезапно испугавшись привлечь чьё нибудь внимание, прошептал, — Остыть не успел, ещё! Воняет от него пиздец! Ты ж говорил, он только бухает, ну и пыхнуть любит!

— Ну и?! — не понял вопроса Волков.

— А с хренали, от него ацетоном несёт и ещё какой-то хернёй? — снова сорвался на крик Слава.

— Ты чё орёшь дятел?! — остановившись прошипел Волчёк, — Обосрался он, вот и воняет, а ацетоном наверное в гараже облился, когда в углу отдыхал. Тащи уже молча… еблан!

Проковыляв ещё несколько шагов, Вячеслав обратил внимание, на мелко трясущиеся пальцы покойного. Думал показалось но подняв голову, из под руки Василия, заметил, что подрагивают и веки.

— Паш, он жив ещё, внатуре… вон дрожит! Кладём его… может очухается!

Волков спорить не стал. Тело привалили к небольшому заборчику, отделявшему палисадник от пешеходной дорожки. Облегчённо выдохнули, как гору с плеч сбросили. Какое-то время пробовали тормошить, бить по щекам, никакой реакции. Плюнули, закурили и стали ждать.

Спустя минуту или две, левая рука Василия судорожно, резко дернулась и, согнувшись в локте, замерла, ладонь и пальцы хаотично задвигались. Приподнялась и упала другая рука.

— О…! — непонятно к чему, развеселился Волков, — Будет теперь… как его, а… Вася-дирижёр!

— Не, лучше Маэстро! — возразил Слива, пытаясь подавить нарастающее чувство, необъяснимой тревоги. Тревожно ему было и до этого, конечно! Шутка ли, тащить по улице покойника, после раскуренного косяка, с «чеком»[14] на кармане?! Но сейчас, к обычному и понятному страху попасться, добавился иррациональный ужас. Всё нутро кричало, беги и, Славику очень хотелось так и сделать, но Волчёк…! Будь он трижды проклят! Эта падла, потом прохода не даст, застебёт! Подавив панику, Слива склонился над Василием! Зло, не для пользы, а скорее, что бы избавиться от липкого страха, залепил пощёчиной по желтой как воск щеке! Замахнулся для второй, внутренне крича «Вставай же гнида жирная!».