Одиночный выстрел - [6]

Сталь врезалась в мощеный пол, брызнули искры, и в следующее мгновение меч оказался в руках раба, а гвардеец получил тычок в грудь и отлетел ярда на четыре.

– Вот и распрощался ты со своим серебром, Бакрут! – обрадовался выигравший пари гвардеец.

– Ладно орать, что делать будем? – забеспокоился старший, доставая меч.

– Рубите его, чего тут думать?! – закричал принявший бесчестье Бакрут.

Старший сделал полшага вперед, затем провел пробный выпад, но невольник легко отбил удар.

– Это не тот вонючка, старик, ты обманываешь нас?

– Ничего не обманываю! – радостно закричал Рулоф. – Парень вчера будто переменился, заговорил, постригся и одежку сварганил! Так что теперь это другой раб, и он вам сейчас бошки-то пооткручивает!

– Я за арбалетом… – сказал Бакрут, и в этот момент Молчун рванулся вперед, отразил пару направленных на него выпадов и перекрыл выход на лестницу.

– Та-а-ак, – протянул старший, выбирая новую позицию. – Крич, Бакрут, Лихарь, работаем две пары. Крич, со мной. А ты, Бакрут, бейся кинжалом. Начали.

Двое гвардейцев одновременно атаковали Молчуна, растягивая его защиту на два фронта, но тот справлялся, отбивая удары то мечом, то снова ладонью, звонко щелкая по плоским сторонам клинков и ухитряясь не пораниться.

Гигрут и Крич выкладывались в полную силу, чередуя удары мечами и быстрыми кинжалами, однако это не принесло результатов и в дело вступила свежая пара, сразу взвинтив темп. Однако теперь невольник стал защищаться иначе, он подсек ногой Лихаря, и тот рухнул на каменный пол. В следующее мгновение жало трофейного меча коснулось горла упавшего, однако добивать его невольник не стал и, посмотрев на замерших гвардейцев, отошел.

– Это колдовство! – закричал Бакрут.

– Какое колдовство? – возразил старший. – Я же понимаю, что он делает, только повторить не смогу…

– И что теперь? – спросил Лихарь, поднимаясь.

– Едем к прелату, пусть он решает, что делать с этим… невольником, – принял решение Гигрут и убрал меч в ножны. – Мы уходим, невольник, вернешь Бакруту оружие?

Молчун помедлил мгновение, а затем бросил владельцу его меч.

Бакрут поймал его и, покачав головой, сказал:

– Вот каналья, кучу серебра из-за тебя продул…

Когда посрамленные гвардейцы вернулись к лошадям, у Гигрута мелькнула мысль вернуться с арбалетами и покончить со строптивым рабом, однако он сам попросил невольника вернуть меч Бакрута, а значит, дал слово. Еще одного бесчестия для себя Гигрут допустить не мог, да и не верил он, что сведущий в драке невольник даст просто так подстрелить себя.

«Нет, к прелату, немедленно к прелату. Пусть его светлость сам решает, как быть дальше».

7

Прелат Легвос Гудроф в хорошем расположении духа вышел из псарни, где любовался новым приплодом породистой суки, купленной два года назад. Щенки обещали стать звездами одного из будущих охотничьих сезонов, а стало быть, прелат мог их выгодно продать или преподнести в качестве подарка особо влиятельным чиновникам имперских департаментов.

Подобные подарки очень ценились, поскольку щенки этой породы уже с рождения имели зубы, а по достижении двухгодичного возраста в одиночку справлялись с вепрем.

«А еще подарю по щенку прелатам Корвелю и Дакстеру – их советы помогли в войне с Илкнером…»

Война закончилась замирением, и император лично выступил посредником, чтобы прекратить разорение крупнейшего края империи. Для Гудрофа это оказалось весьма кстати, он успел продемонстрировать Илкнеру свою решимость и силу своей армии. Пока тот жег деревни противника, армия Гудрофа уничтожала ирригационные сооружения в приграничной провинции Илкнера, и этот ущерб куда значительнее.

Теперь крестьяне из разоренных деревень вернулись, и Гудроф приказал выдавать им по десять серебряных хенумов на восстановление хозяйства, рассчитывая, что через год-полтора они снова будут в порядке, а вот Илкнеры свою ирригацию будут восстанавливать не менее десяти лет, и все это время кукурузу и злаки им придется возить из земель Гудрофа.

Вот она, цена войны для обоих противников. Вряд ли в ближайшие пять лет Илкнер решится объявить соседу новую войну, а за это время его старший сын Сборстьен достигнет зрелости и, возможно, попытается испробовать на прочность армии соседей.

Прелат поднял голову и посмотрел на редкие облака. Сегодняшний день обещал быть погожим, а значит, еще один плюс для сбора урожая. Гудроф принадлежал к тем прелатам, которые не полагались на своих управляющих полностью и лично занимались делами края, выручая благодаря этому в разы больший доход. Вот и теперь прелат отслеживал каждый день сбора урожая, прикидывая возможные денежные поступления и цены на местных рынках.

Картофель и сахарная морковь были уже убраны, но злаки запоздали с созреванием – лето выдалось прохладным, однако оставалась надежда, что и их уберут без потерь, хотя месяц дождей был на подходе.

Гудроф топнул ногой, проверяя качество мостовой нового замка, однако все было сделано на совесть, ни один камень не пошевелился.

Прелат не жалел денег на мастеровых, прибывавших к нему на заработки из самых дальних земель. Стену из камней они вязали так искусно, что ее потом не брало гранитное ядро, а вот малый замок Илкнера, который удалось разрушить солдатам Гудрофа, был слеплен задешево, на скорую руку каменщиками из разорившихся крестьян.