Одиночный полёт - [17]

- Как высота?

- Две тысячи. Мы долго падали.

- Мы идем с набором или снижаемся?

- Идем нормально, командир.

- Штурман... командуйте... набор... Нам нельзя...

Снова чернота протягивает к нему свои шупальцы и пытается выбросить из жизни.

- Набор! - кричит пилот. - Набор, штурман!.. Он не помнит, почему им нельзя идти на малой высоте, но твердо знает, что нельзя.

- Не так резко, командир! - поспешно говорит штурман. - Чуть отдайте штурвал от себя... Так, хорошо! Как вы себя чувствуете?

- Ничего... ничего... штурман...- бормочет пилот. - Ничего...

- Командир, вы перевязались?

- Да!

- Пока отдохните. Потом перевяжетесь лучше. У вас там осталось еще два бинта...

- Штурман, если я потеряю сознание... Нет. Об этом не следует говорить. Если он потеряет сознание, штурман сам узнает об этом. Но он не имеет права терять сознание. Он отвечает за экипаж. Он отвечает...

- Штурман, что со стрелком?

- Пока не знаю, командир.

- Попробуйте узнать.

- Я пробую, командир...- Он на мгновение смолкает, потом спрашивает: - У вас кислород в порядке? Шланги целы? Проверьте...

"Ах, какой ты заботливый, штурман... Ладно, спасибо ".

- Проверил. Нормально. У вас?

- В порядке.

- Пока не свяжетесь со стрелком... штурман... пока не свяжетесь...- Он снова вырывается из черного плена и продолжает: - Больше пяти тысяч не набирать...

- Да, командир. Понял, командир. Вы не забыли переключить баки?

Это он забыл. Пилот тянется к переключателю. Потом обессиленно откидывает голову на спинку сиденья...

19

Первой мыслью штурмана, после того как он узнал, что пилот потерял зрение, было дотянуть до Белоруссии. Конечно, оставлять самолет над оккупированной территорией - перспектива не из приятных. Но там была бы хоть какая-то надежда скрыться, связаться с партизанами или пробиться на восток. Теперь этот вариант отпадает.

Пилот не выбросится с парашютом, потому что не захочет оставить в машине стрелка. А он, штурман, один прыгать тоже не станет. Вот и все.

Рассчитать наивыгоднейший режим полета и постараться не дать пилоту потерять сознание - вот все, что еще может сделать штурман. Но если даже пилот сможет продержаться до конца полета - это ничего не меняет. Они обречены. Слепому пилоту не посадить машину. Это и штурман отлично понимает. Даже для здорового человека посадка - самое сложное.

Можешь рассчитывать скорость, высоту, маршрут, экономить горючее, искать попутный ветер, обходить вражескис ловушки, отбиваться от истребителей - все равно приговор вынесен.

Думать об этом не следует. Пока работают моторы, пока пилот не потерял сознание и пока в руках штурмана карта и навигационная линейка, им остается одно - лететь. И пытаться связаться со стрелком.

Штурман испробовал уже все средства - связи со стрелком нет. Возможно, он погиб. Может, ранен и потерял сознание. Может, выбросился с парашютом. Все может быть...

"Ну что ж, - думает штурман. - Я сделаю все, что от меня зависит. И если это даже ни к чему не приведет, я, по крайней мере, буду знать, что держался до последнего".

Так он разрешил для себя задачу. Не лучшим образом, он это понимал, но что еще сделаешь в его положении?

Звезды становятся ближе и крупнее. Они уже не мерцают, их свет ровен и колюч. Справа, на юге, сияет огромная луна. Луна-помощница и луна-предательница. С ее помощью штурман видит горизонт и может контролировать положение машины. Но она же превращает самолет в отчетливо видимую мишень. Стрелка высотомера подползает к цифре "5".

- Командир, дайте штурвал чуть от себя, - говорит штурман. - Еще чуть-чуть... стоп! Хорошо, командир. Мы набрали пять тысяч.

- Понял.

Штурман слышит хриплое дыхание пилота. Он представляет, насколько трудно капитану Добрушу вести машину. Здоровый пилот может передохнуть, полегоньку работая штурвалом и педалями и тем самым расслабляя мышцы. Сейчас же он, не имея ни малейшего представления о положении машины в воздухе, вынужден каменно держать то положение штурвала и педалей, в котором застала их команда штурмана. Это в миллион раз тяжелее, чем при полете по приборам. Там есть хоть какие-то ориентиры - стрелки приборов, огоньки лампочек... Сейчас - ничего. Чернота. И боль.

- Командир, прибавьте чуть газу. Еще... Стоп, хорошо!

- Какая скорость? Пилот дышит со свистом.

- Двести восемьдесят по прибору. Путевая триста тридцать.

- Хватит нам горючего?

Хотел бы штурман сам знать это! Если ветер не изменится - должно хватить. Но если он ослабнет или изменит направление... К тому же неизвестно, не пробиты ли баки и выдержат ли они... Но он говорит:

- Да, командир. Хватит.

- Ну... ладно.

Они идут на восток - вот все, что пока знает штурман, Пока они были на боевом курсе, ускользали от прожекторов и зениток, падали, а потом приходили в себя, штурман потерял ориентировку. Теперь ее надо восстанавливать, Каждая минута промедления - перерасход горючего, кислорода, масла...

- Командир, вы сможете подержать режим? - спрашивает штурман.

- Попробую. Штурман берет в руки секстант.

Какую звезду визировать? Ладно, Арктур. Сегодня он хорошо виден, а расчеты по нему менее сложные, чем по планетам. Штурман крепче упирается ногами в пол кабины.