Одиночка - [48]
Единые торопливо расступились перед ним, боясь оказаться на пути его Силы. Но я ничего этого не видел, да и слышал только жалобный тонкий звон, с которым мой щит постепенно уступал напору чужой воли. И мне нечем было его подпитать, во мне не осталось ни капли магии. Сейчас я был просто человеком, слабым и беспомощным.
Не знаю, сколько еще раз боль зажимала меня в свои тиски, но мне казалось, что это продолжалось бесконечно. Веланд крушил мою защиту долго, с садистским наслаждением, всеми средствами растягивая процесс. Я крепко сжимал зубы и назло им всем молчал. Щит исчез, но я все равно слышал тревожный звон разорванной струны, с которым ушла моя последняя защита. Только тогда Веланд отстал от меня, предоставив наскучившую ему забаву с одиночкой более молодым и изощренным.
Ко мне тут же подскочил Арий, уже умаявшийся дожидаться своей очереди. Я отвернулся и прикрыл глаза, чтобы только не видеть его ликующей физиономии. А в следующий миг захлебнулся от крика…
Больше я ничего не видел и не слышал вокруг, чувствуя только ее – вселенскую боль, ставшую со мной единым целым. Это было последнее, что я запомнил – боль и сверкающая мозаика площади, изредка прорывающаяся сквозь черный туман.
Не знаю, сколько я провалялся перед тем, как слова далеким эхом смогли пробиться в мое сознание. Первое, что я почувствовал – это покой. От меня с трудом, но отстали. Да и пора было бы. Ломать – кроме шеи – все равно уже было нечего. Маги, весьма довольные зрелищем и тем, что в нем можно было принять непосредственное участие, столпились недалеко и что-то живо обсуждали. Фразы доходили до меня обрывками, и я воспринимал их смыл как-то отстраненно, сквозь сферу окружающей меня пустоты.
– Они ушли, Старший, – прорвался сквозь гул сильный голос Хенигаса.
Итак, он вернулся, вот и все, что я вынес из его слов. И только позже смог осознать, что привратники оказались достаточно проворны, чтобы ускользнуть из рук не только наемника, но и отобранных лично им Единых. Я попытался представить себе реакцию Старшего на эту новость и мне стало немного легче. А Хенигас, кажется, был невероятно зол. Я чувствовал это по интонациям его голоса.
– И я прекрасно знаю причину, хотя это вовсе не снимает с меня ответственности за наш провал, – едва сдерживая ледяную ярость, говорил он. – От твоих магов мало пользы, Старший. Они намеренно игнорировали мои приказы. Будь уверен, если бы мои люди были со мной, этого бы не произошло.
Веланд ответил ему не сразу, сначала вперив свой взгляд в потупившуюся Тайру и других магов, взятых наемником в помощь.
– Не твоя вина, – наконец ответил он. – Мне следовало предусмотреть такой вариант. Ты и мои маги – плохая команда. Надеюсь, ты сможешь найти себе новых людей. Что касается оплаты… Скажи, сколько золота тебе нужно – и ты его получишь. Знаю, ничего лишнего не попросишь. Если еще что-нибудь понадобится, тоже не откажу.
Он посмотрел мимо наемника, и маги съежились под его взглядом.
– Я на тебя полагался, Хенигас, – негромко произнес Веланд, – но еще больше – на Тайру. Ты разочаровала меня, детка.
– Но, дядя… – вскинула та голову и тут же замолкла. Ее испуганные глаза широко распахнулись, руки сжались в кулачки, а ногти до крови вонзились в ладони. Стоящие за ее спиной маги поспешно отступили от чародейки, дабы невзначай не попасть под горячую руку Старшего.
А он невозмутимо продолжил:
– Ничего, никуда они не денутся. И этого, как видите, мы оставили в живых, хотя многие тут были против, очевидно, не понимая, что привратники рискнут, но вернутся за ним. Я ведь и сам только недавно осознал, как сильно они к нему привязались. Даже поделились секретом создания щита всех хранителей. Не знаю, правда, каким способом, но он ему все равно не помог.
По лицу Хенигаса скользнула тень, но он не произнес ни слова, а Веланд не обратил внимания на хмурый взгляд, брошенный им на казавшееся безжизненным тело одиночки.
Я не слышал, когда кто-то из Единых успел отдать приказ, но меня подхватили и поволокли. Хотя можно было не сомневаться, что и магам и мне было бы куда легче, перенеси они меня по воздуху, но очевидно так им было просто интереснее. Лихорадочный огонь мгновенно проснулся внутри, заключив мое тело в объятия боли. Но я плохо воспринимал ее, наполовину погрузившись в спасительное небытие. Меня больше не интересовало ни куда меня тащат, ни что со мной будет дальше. Все стало безразлично…
Глава седьмая
Открывать глаза не хотелось просто потому, что знал – даже если я это сделаю, все равно ничего не изменится. Пока же для меня лучше всего пребывать в сладостном покое и стараться вообще не двигаться, чтобы не разрушить эту иллюзию. Если замереть вот так, как я сейчас, то вполне можно представить себе, что сижу я около Врат рядом с молчаливым Хониром. Камень Арки приятно холодит мою спину, а из-за туч изредка прорываются лучи света. Недалеко виднеется башня привратников, и если подняться и проследовать на ее крышу, то можно увидеть и резиденцию Единых.
Я мысленно улыбнулся приятному видению. По-настоящему пока не получалось – лицо стараниями магов словно превратилось в каменную маску. Малейшее движение – и корка из грязи и крови лопнет. Я слегка покачал головой, с отвращением подумав, что даже сейчас на ум лезут эти Единые, своим вмешательством раз и навсегда перечеркнувшие привычный мне ход жизни. И деваться теперь от этого мне было некуда, они связали меня и себя кровью учителя, запятнавшей их руки. Да и сижу я как-никак сейчас ни около Врат, а именно в их городе, в одной из заранее приготовленных камер для таких, как я. То есть тех, кого Веланд называет отступниками. Хорошо еще, что один. По крайней мере, никто не ноет под боком и не лезет с расспросами. Хотя за стеной определенно кто-то есть, я обратил на это внимание, когда только пришел в себя. Шорохи и постукивания продолжались всю ночь, а изредка доносились еще и тяжелые вздохи. Так пленник молча жаловался на свою судьбу.
Клубился серый туман Междумирья. Одинокий призрачный силуэт легко скользил по мерцающей тропе, ведущей в неизвестность. Фаревей, мир людей и древней магии, прибежище темных сил и кочующих иноземцев, давно перестал быть тихой гаванью. Как и еще десятки миров он служил напоминанием о горечи прошлых ошибок. Силуэт ненадолго замер, обретая плоть и кровь. Вместо размытой тени на тропе стоял молодой воин, слишком хорошо известный в западных землях Фаревея. Чужак, полукровка… Его называли по-разному с презрением, ненавистью и страхом.
За спиной остались чужие земли, где в Шериане, воине-тени, видели лишь зло. Отныне его дом – Рианол, закрытое государство, таящее новые опасности и неожиданные встречи. Пока что Шериан – невидимка в родном мире, но надолго ли? Он жив – и одно это не дает покоя старым врагам, тревожа память и распаляя злость. Совет – первая попытка перешагнуть через прошлое, внес смятение в ровный ход истории Рианола, отразившись на старейших из теней. Отвечая на гнев и досаду, они готовы вынести решение – но лишь по истечении года.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.