Одиночка - [2]

С тех пор одно преступление следовало за другим. И вот теперь вооруженное ограбление банка. Как ни печально, надо было признать, что за четыре года такой жизни он не стал богаче какого-нибудь ковбоя, работающего на скотоводческом ранчо. Разница заключалась лишь в том, что за человеком, честно добывавшим свой хлеб, не велось охоты по всей стране.

Первое отверстие было готово. Консидайн вынул кусок домашнего мыла и замазал щель по периметру дверцы сейфа. Дэч отдыхал, вытирая пот со лба, потом, пристроив дрель в другое место, продолжил работу. Металл под сверлом побелел.

Где-то на улице заржала лошадь. В степи еще раз прокричал перепел — одинокий зов, вопрошающий и заунывный. Консидайн прихлопнул москита на шее и шепотом выругался.

Напряжение продолжало нарастать. Харди уже не опирался на притолоку с безразличным видом. Он тоже нервничал. Только метис оставался совершенно спокойным.

Вдруг Харди свистнул, и Консидайн положил руку на плечо Дэча. Дрель смолкла. В наступившей гнетущей тишине стало слышно, как банковские часы безразлично отбивают убегающие секунды.

К перекрестку медленно приближалась пара лошадей. Вскоре два сонных всадника с ружьями, мерно покачиваясь в седлах, пересекли главную улицу и исчезли в темноте. Выждав пару минут, Консидайн что-то шепнул Дэчу, и тот возобновил работу. Он не мог позволить себе повернуть голову, чтобы самому посмотреть, что случилось.

Время будто остановилось. Нетерпение Консидайна достигло предела. Во рту пересохло, в ушах пульсировала кровь. Когда ты вне закона, каждый встречный — твой судья и палач. Чувствуешь себя дичью. Всяк, кому не лень, может безнаказанно послать тебе пулю в спину: ты — враг общества. Но, что еще хуже, общество — твой самый бескомпромиссный враг.

Снова нетерпеливо заржала лошадь. Харди закурил очередную папиросу. Дэч, наконец, убрал дрель, заново замазал мылом все щели и к замочной скважине присоединил короткий бикфордов шнур.

Консидайн поднял старый матрац, загодя принесенный через заднюю дверь, положил его на сейф и все вместе плотно обернул истрепанным шерстяным одеялом, захваченным из конюшни. Чтобы от взрывной волны не вылетели стекла, вместе с Дэчем они закрыли все окна. Как известно, звон разбитого стекла способен разбудить гораздо больше людей, чем сам взрыв. Консидайн подошел к двери и взглянул на метиса и Харди:

— Готовы?

В ответ каждый поднял руку. Метис встал рядом с лошадьми, держа в кулаках все поводья.

Консидайн оглянулся и скомандовал:

— Порядок, Дэч! Давай!

Двое снаружи вскинули винтовки. Метис что-то ласково зашептал лошадям. Дэч зажег папиросу и коснулся ею шнура. Он сразу вспыхнул. Оба взломщика выскочили за дверь и, согнувшись, прижались к стене в ожидании.

Крик перепела заглушил взрыв.

Не дожидаясь, когда рассеется дым, Дэч и Консидайн бросились к сейфу. Резкий запах ударил в нос. Выбитая дверца болталась на одной петле.

Консидайн выгреб содержимое сейфа на пол и зло выругался. Мешков с золотом не оказалось. Только поднос, полный монет. Сбросив их в мешок, который держал Дэч, он, еще пошарив внутри, нашел небольшую пачку банкнот.

Где-то хлопнула дверь, и тотчас же Харди выстрелил. Звуковая волна, отразившись от задней стены магазина, прокатилась по улице.

Раздался крик, затем глухой выстрел из охотничьего ружья. Метис ответил пулей из своего винчестера.

Консидайн выпрямился.

— Ничего нет! Сматываемся!

Дэч пересек комнату в три громадных прыжка и быстро нырнул за угол к своей лошади. Его напарник выскочил из задней двери, чуть не споткнувшись о железный ломик, которым взломал дверной замок. С улицы доносилась теперь уже непрерывная стрельба.

Харди был уже в седле, когда появился Консидайн. Метис одной рукой держал поводья, другой методично стрелял.

— Все в порядке, — сказал Консидайн.

Индеец вдел ногу в стремя, и четыре всадника метнулись в темный переулок. Поднялось окно, и ствол винтовки высунулся наружу, но Дэч успел первым послать пулю сорок четвертого калибра. Раздался отчаянный вопль, и винтовка выпала из окна.

Всадники с ходу проскочили ивняк, подняв тучу брызг, пересекли ручей и повернули на юг, прочь от города. Они не слишком погоняли лошадей, сберегая их силы на случай преследования.

Позади них все еще стреляли, но, видно, наобум. Удачный маневр через ивовую рощу и ручей позволил налетчикам исчезнуть из поля зрения горожан и стать недосягаемыми для их пуль.

Проскакав пару миль, Консидайн круто развернул коня и вновь пересек ручей. На противоположный берег маленький отряд поднялся по выступу скалы, затем осторожно, стараясь не оставлять следов, опять вошел в воду и спускался по ней еще с четверть мили. Достигнув песчаной лощины, путники окончательно расстались с ручьем. В глубоком песке от лошадиных копыт оставались только бесформенные ямки, по которым нельзя было установить, кто и когда здесь проехал.

— Ну и как мы разбогатели? — спросил Харди, самый молодой из четверых, а потому менее терпеливый. Он еще верил, что сорванный куш должен быть обязательно большим, не знал, что даже самое тщательно спланированное ограбление может не принести ничего, кроме свиста пуль.