Одиночество зверя - [8]

Рыжая стоит возле торгового центра, громадного неприглядного короба, увешанного разнообразной рекламой. Рядом с ней неизменный, неразлучный чемодан. Легкая курточка греет слабо, и время от времени она передергивает плечами от пробирающего холода и пристукивает каблучками сапожек. Вряд ли она сама понимает, что здесь потеряла.

Зачем-то протерев ладошкой видавший виды ярко-красный мобильник, набирает номер.

– Вовочка, хорошенький мальчик, лапочка-зайчик. Слушай, Вовочка, у тебя нельзя перекантоваться с недельку, а? Только без извращений… А-а-а, поздравляю… Поздравляю, говорю!.. Уже и ребеночка ждете? Счастливые… Пока, Вован, привет жене и карапузику…

Складывает мобильник и мрачно произносит свое ритуальное слово:

– Козел!

Мимо нее проходит высокий немолодой (с точки зрения рыжей) человек, неся набитые съестным пакеты, поднимает крышку багажника подержанного белого «жигуленка».

«Небогатый, – мелькает в голове рыжей. – Это хорошо». Молодых и богатых она боится.

– Мужчина, можно вас спросить?

Он оборачивается. Зеленоватые глаза спокойны и непроницаемы. А она продолжает – нехотя, будто твердя надоевший урок:

– Я нездешняя, вот – только сегодня приехала. К папе. Он меня и маму бросил, женился на молоденькой. Думала его повидать, а он со второй женой и детишками улетел… в эту… в Турцию. Можно у вас переночевать? Только без извращений.

Бледно-нефритовые глаза долю секунды цепко держат ее – и отпускают. Человек задумывается.

– Забрасывай чемодан.

Рыжая замирает в нерешительности.

– Послушай, – говорит Королек, – ты намерена со мной ехать? Если нет, до свидания.

– А без извращений? – спрашивает она робко. Ей страшно, но деваться некуда.

– Можешь не сомневаться.

– А-а, – она бесшабашно машет рукой, смахивает слезинку и втаскивает чемодан в багажник. – Предупреждаю, если со мной что случится, вам потом стыдно будет…

* * *

Финик лежит на диване, перебирая струны гитары.

В прихожей раздаются голоса.

– Это еще кто? – обращается к себе Финик. И отвечает: – Королек кого-то приволок, не иначе. Пойти, что ли, взглянуть.

Он нашаривает сланцы и тащится в прихожую, похожий в своем халате на диковинную разноцветную птицу с патлатой и бородатой головой.

Обнаружив рядом с Корольком незнакомую рыжеволосую девушку, он не удивляется. Он давно отвык удивляться чему-нибудь. Личико у девушки заурядное, кругловатое, с ямочками на щеках, явно испуганное и бесконечно усталое. У ее ног – как потрепанный жизнью старый пес – немалых размеров чемодан.

– А у вас тут хорошо. Тепло. И просторно, – девушка обводит взглядом заваленную хламом крошечную прихожую. – Только, если честно, женской руки не хватает… Можно, я здесь останусь? Я готовить буду. И прибираться. Вы не пожалеете. Но сразу договоримся: без извращений, ладно?

– Да я не против, – тут же соглашается Финик. – Однако учти: мы оба – мужики холостые, но охомутать себя не позволим.

– Само собой, – радостно заявляет девушка, – я и сама этого не люблю… Замужество то есть. Не, я замуж не хочу. Скучно это.

– Тебя как зовут? – спрашивает Королек.

– Вера, – отвечает девушка, возбужденно рыская блестящими глазами по сторонам.

– Вот что, – глухо произносит Королек. – Это имя здесь забудь. Отныне ты – Рыжая.

– Как скажете, – охотно соглашается Рыжая. – Меня по-разному звали. А иногда… – она исповедально понижает голос, – даже неприличные прозвища давали. И Рыжей тоже называли. Ничего, я не против.

Видно, жизнь ничему ее не научила: простосердечно доверившись двум чужим мужчинам, она распаковывает чемодан, раскладывает свои вещи, что-то вслух напевая. Точно она дома.

А за окнами принимаются сыпать снежинки, и вновь Корольку кажется, что наступил Новый год.

Потом снег разом прекращается, небо голубеет.

«Хорошее предзнаменование», – решает Королек.

На ночь приятели размещаются в спальне, где стоят две кровати. Рыжая в гостиной растягивается на диване, изнемогая от счастья (наконец-то у нее опять появилось недолгое пристанище!) и тревоги. Королек слышит, как она возится, должно быть, ожидая одного из них, а то и обоих вместе, но они не покидают своих кроватей (Финик ворочается, тяжело посапывает, вздыхает). И Рыжая успокаивается.

* * *

Финик видит во сне Рыжую – в белоснежном роскошном платье, в венке из белых цветов. И несказанно изумляется: «Ты что, невеста?» – «А ты разве забыл, Финик? У нас же с тобой завтра свадьба». – «Еще чего! – возмущается Финик. – Я тебя вообще в первый раз вижу! Ты кто такая?» – «Я – именно та женщина, которая предназначена тебе судьбой. Ты – мой жених, Финик. Мы обречены быть вместе…»

Финик ворочается, сонно бормочет: «Фиг тебе, а не жених», но на губах его бродит смутная улыбка, прячась в спутанной бороде.

Рыжей снится ее мать. Она не может разглядеть, какое у матери лицо, но отчего-то уверена: молодое и необыкновенно красивое. Это лицо непрерывно меняется, струится. Рыжая замечает, что вокруг – грязные, голые, покрытые изморозью стены. Ей становится зябко, и она понимает, что от лютого холода ее спасет только теплое дыхание матери. Но та внезапно окутывается инеем, растворяется, исчезает. «Мамочка… мамулечка… ты куда?» – шепчет Рыжая, по ее щекам неостановимо текут слезы.