Одиночество Титуса - [64]

Сметя на пол свои прикрасы, она смела и то, что туманило ее разум и страсть. И этот порыв не только наполнил Гепару злобой еще пущей, но и сообщил льдистую ясность мыслям, так что при следующем свидании с Титусом она казалась истинным воплощением уравновешенности.

Глава восемьдесят вторая

– Так это и есть тот самый юноша? – спросил отец Гепары, хиленький человечек.

– Да, отец, тот самый.

Голос отца был немыслимо пуст. Когда он входил в комнату, всем казалось, будто из нее кто-то вышел. Он был человеком настолько неописуемым, что даже неловко сказать. Лишь о черепной коробке его и можно было сообщить нечто определенное: нарост цвета топленого жира.

Взявшись описывать черты его поочередно, мы бы ничего ровным счетом не достигли, – трудно было даже поверить, что в жилах Гепары текла та же самая кровь. Но что-то все-таки было – какая-то эманация, связующая дочь и отца. Подобие ауры, принадлежащей им и только им, хоть лица обоих никакого отношения к таковой не имели. Ибо отец Гепары был ничем: существом, состоящим исключительно из интеллекта, не сознававшим, по-человечески говоря, что при всей своей гениальности он остается разновидностью пустоты. Думал же он лишь об одном – о своей фабрике.

Гепара, проследив взгляд отца, увидела Титуса.

– Притормози, – резко, точно чайка, вскричала она.

Отец тронул кнопку, и машина немедля остановилась, вздохнув.

На дальнем конце укрытого ветвями деревьев проселка, стоял, разговаривая, по всему судя, с собой, Титус, – впрочем, когда Гепара с отцом совсем уж решили, что он спятил, вблизи него обнаружилась в далеком переплетении веток троица нищих.

Приближавшейся машины все четверо, похоже, не увидели и не услышали.

Неяркий осенний свет пестрил длинную дорогу, обращая ее в ковер.

– Мы следовали за вами! – говорил Треск-Курант. – Ха-ха-ха! Следовали, можно сказать, по пятам, с переменным успехом.

– Следовали? Чего ради? Я вас даже не знаю, – удивился Титус.

– Вы разве не помните, молодой человек? – сказал Рактелок. – В Подречье? Когда Мордлюк спас вас?

– Да, да, – ответил Титус, – но я не помню вас. Там были тысячи… к тому же… вы встречали его?

– Мордлюка?

– Мордлюка.

– Нет, – сказал Швырок.

Помолчали.

– Мой дорогой юноша… – начал Треск-Курант.

– Да? – отозвался Титус.

– До чего ж вы изящны. Точь-в-точь как я когда-то. При нашей последней встрече вы были нищим. Как мы теперь, совершенно. Ха-ха-ха! Обтрепанным пустобродом. А нынче – нет, вы только гляньте. Ба-ба-ба!

– Заткнитесь, – сказал Титус.

Он оглядел их снова. Троица неудачников. И таких напыщенных, какими лишь неудачники и бывают.

– Что вам от меня нужно? – спросил Титус. – У меня нет ничего, что я мог бы дать вам.

– У вас есть все, – сказал Рактелок. – Потому мы и следовали за вами. Вы не такой, как иные прочие, мой господин.

– Кто это сказал? – прошептал Титус. – Откуда вы знаете?

– Ну, это все знают! – воскликнул Треск-Курант, и до того уж громко, что его услышали даже Гепара с отцом, следившие за каждым движением всех четверых.

– Мы держали уши востро, смотрели в оба, и не упускали того, что ниспосылал нам Господь.

– В конце концов, за вами же приглядывали. Вы не какая-нибудь никому не ведомая личность.

– Неведомая! – вскричал Треск-Курант. – Ха-ха-ха! Вот это здорово!

– Что у вас в мешке? – спросил, отворачиваясь, Титус.

– Труд всей моей жизни, – ответил Рактелок. – Книги, десятки книг, впрочем, все они одинаковы. – Он гордо вскинул голову и поводил ею туда-сюда. – Это мои «остатки». Средоточие моего существа. Прошу вас, возьмите одну, мой господин. Возьмите ее с собой в Горменгаст. Сейчас я достану.

И Рактелок, оттолкнув от кресла Швырка, рывком распахнул мешок, окунул в нутро его руку и извлек на свет книгу. И сделал шаг к Титусу, протягивая таинственный том.

– Про что там? – спросил Титус.

– Про все, – ответил Раткелок. – Про все, что мне известно о жизни и смерти.

– Я не большой любитель чтения, – сказал Титус.

– Спешить некуда, – отозвался Рактелок. – Почитаете на досуге.

– Большое спасибо, – сказал Титус. Он перелистнул наугад несколько страниц. – Так здесь и стихи есть, верно?

– Перемежающиеся, – сказал Рактелок. – Это очень верное слово. Перемежающиеся стихотворения. Прочитать вам одно… мой господин?

– Ну…

– Так, минутку, минутку… мм… мм… Мысль… просто такая мимолетная мысль. Где это? Вы готовы… сударь?

– А оно очень длинное? – спросил Титус.

– Оно очень короткое, – ответил, зажмуриваясь, Рактелок. – Значит, так…

Как птице реять в небесах, не будь она о двух крылах?

Как лось, велик и волосат, ступал бы, кущей патриарх,

Лиши его копыт? Как рыбы в влажной глубине,

Как достигали бы оне русалок, стонущих на дне,

Когда бы не хвосты? И как банан в глуши лесов

Возрос бы без земных корнёв, основы всех основ?

Рактелок открыл глаза.

– Вы поняли, о чем речь? – осведомился он.

– Как тебя звать? – спросил Титус.

– Рактелок.

– А твоих друзей?

– Треск-Курант и Швырок.

– Вы убежали из Подречья?

– Так точно.

– И долгое время искали меня?

– Именно так.

– Для чего?

– Мы необходимы вам. Понимаете… мы верим, что вы тот, кем себя называете.

– И кем же я себя называю?

Все трое одновременно шагнули вперед и, подняв потертые физиономии к листве вверху, в один голос отрапортовали…