Одиночество Новы - [4]

– Куинтон… – слышу я чей-то шепот, но не знаю чей. Я пытаюсь открыть глаза, но, кажется, они и так уже открыты, а я не вижу ничего, кроме темноты. Но, может быть, это и лучше, чем видеть то, что есть.

Глава 1

Через 15 месяцев…

20 мая, первый день летних каникул

Нова

Веб-камера установлена идеально, смотрит мне прямо в лицо. Зеленый огонек на экране бешено мигает, словно не может дождаться, когда же я начну запись. Но я не знаю, что сказать и какой в этом вообще смысл, если не считать того, что это задание преподавателя по операторской съемке.

Вообще-то, задание было всему курсу, а скорее всего, всем его студентам: он сказал, что если мы действительно хотим снимать кино, то нужно практиковаться летом, даже тем, кто не записан на летние занятия. «Для настоящего оператора счастье – смотреть на мир альтернативным взглядом и записывать то, что сумел увидеть в непривычном свете». Эти слова он дословно процитировал из учебника – почти все преподаватели так делают, – но почему-то они запали мне в душу. Может быть, из-за того видео, которое Лэндон записал в последние секунды своей жизни, хотя я его так и не посмотрела. Не хотела, да и не могла. Я слишком боюсь того, что увижу – или не увижу.

Сначала я записалась на курс операторской съемки только потому, что слишком долго протянула с выбором дисциплин, и в моем наугад составленном списке не хватало еще одного факультатива. Я пока не выбрала специализацию, ярко выраженного интереса к какой-то области у меня нет, а свободные места оставались только на «Введении в видеодизайн» и на «Введении в театральное искусство». Когда снимаешь видео, можно, по крайней мере, спрятаться за объективом, а не стоять у всех на виду в то время, как тебя раздевают или оценивают. Снимая видео, я сама буду оценщицей. Однако неожиданно процесс мне понравился: оказалось, в том, чтобы смотреть на мир через линзу объектива, есть что-то неотразимо притягательное, как будто ты можешь взглянуть на него с точки зрения любого человека и увидеть в неожиданном свете. Вот я и решила сделать летом несколько видео – для развлечения, чтобы время убить, а если повезет, то еще и хоть что-то понять в жизни.

Я включаю «Jesus Christ» группы «Brand New» – пусть играет фоном. Скидываю с компьютерного кресла на пол стопку книг по психологии – расчищаю себе место. Эти книги я собирала целый год: пыталась разобраться в человеческой душе – в душе Лэндона. Но книги – всего лишь слова на страницах, а мне хотелось прочитать мысли, которые были у него в голове.

Я сажусь во вращающееся кресло и откашливаюсь. Я не накрашена, и солнце уже опускается за вершины гор, но я не хочу включать свет в спальне. Поэтому экран темный, и я кажусь какой-то тенью на заднем плане. Вот и отлично. Как раз это мне и нужно. Нажимаю на курсор, и зеленый огонек сменяется красным. Открываю рот, чтобы заговорить, но тут же цепенею. Никогда не любила сниматься ни на камеру, ни на фото. Я люблю быть за сценой, а теперь вот по доброй воле встаю в свет прожекторов, сама не знаю для чего. Могу только надеяться, что в конце концов пойму.

– Говорят, время лечит все раны, и, возможно, это правда. – Я не свожу глаз с экрана компьютера и вижу, как шевелятся мои губы. – Но что, если раны затянутся неправильно, как после удара ножом, когда от них остаются безобразные шрамы, или как сломанные кости – срастутся, но неровно. – Я бросаю взгляд на свою руку и, нахмурив брови, провожу пальцем по шраму, там, где кожа уже не гладкая. – Значит ли это, что они по-настоящему зажили? Или просто организм старается хоть как-то восстановить разрушенное… – Я умолкаю, считаю в обратном порядке с десяти до одного, собираюсь с мыслями. – Но что именно разрушено… во мне… в нем… Я не знаю, но, наверное, должна узнать… как-нибудь… но как, блин, как ты узнаешь, когда единственный человек, который знает, уже умер? – Я моргаю, а потом выключаю экран, и он чернеет.

27 мая, седьмой день летних каникул

Каждое утро для меня начинается с одного и того же ритуала. Я просыпаюсь и считаю, через сколько секунд солнце появится над вершинами холмов. Так я готовлюсь к новому дню, к которому вовсе не хочу готовиться, и привыкаю к мысли, что сегодня к череде дней, прожитых без Лэндона, прибавится еще один.

Но в это утро все немного иначе. Я дома, приехала из колледжа на первые летние каникулы, и солнце встает не над холмами Айдахо, а над высоченными горами Вайоминга, обступившими Мейпл-Гров, маленький городок, где я выросла. Из-за этой перемены мне трудно встать с постели – все непривычно, нарушен порядок, которого я придерживалась восемь месяцев подряд. А этот порядок помогал мне сохранить себя. До этого я была в жутком состоянии – неуравновешенная, неуправляемая. Не могла держать себя в руках. А так нельзя, иначе я опять окажусь на полу в ванной с бритвой в руке, чтобы вместе с кровью исторгнуть из себя все эти картины, что стоят перед глазами, и чувство утраты, и жгучее желание понять, почему Лэндон это сделал, что довело его до этого. Но ничего не получится, пока из вен не вытечет вся кровь до последней капли, а это мне, как оказалось, слабó. Может быть, потому-то я и чувствую себя до сих пор такой потерянной: смогла только дойти до края, но не смогла шагнуть вниз, как шагнул он.