Одиночество Новы - [36]

Подруга оборачивается и, вздыхая, кладет руки мне на плечи:

– Я знаю, что ты не занималась с ним сексом. Успокойся. У тебя отходняк, сейчас будет еще хуже, а потом полегчает.

Я так устала, что ничего больше не говорю, только киваю, и мы вместе подныриваем под занавеску и выходим в гостиную. Там сидят какие-то парни и несколько девчонок в откровенных платьях, почти не прикрывающих ни бедра, ни грудь. Очень шумно, очень яркий свет, и все это действует мне на нервы.

Одна из этих девчонок – Ники, она сидит рядом с Куинтоном на большом диване, смеется чему-то и потягивает пиво. Она улыбается, и это меня злит, но меня сейчас все злит, даже то, что ноги у меня как резиновые и на них будто кирпичи навесили.

Делайла перегибается через плечо Дилана и что-то шепчет ему на ухо. Тот кивает, потом поднимает руку, берет Делайлу сзади за шею и притягивает к себе для поцелуя. Я делаю вид, что занята своими мыслями, зажимаю пальцами нос, но в голове пустота, и все звуки кажутся очень резкими. Хочется начать считать, чтобы ощутить хоть какой-то контроль над ситуацией, но это непосильный труд, и я просто стою у стенки, пока Дилан с Делайлой целуются. Мне так хочется заорать на всех, чтобы заткнулись наконец.

Я почесываю запястье, стараясь держать себя в руках, и тут Куинтон поднимает на меня глаза. Лицо у него вытягивается, и я вижу: ему не по себе оттого, что я тоже на него смотрю. И мне не по себе. Я стараюсь сохранить безразличное выражение лица, заставляю ноги двигаться и медленно иду к двери. Но его глаза преследуют меня, и очень трудно не сорваться и не побежать, когда прошлое хватает за ноги и эмоции кипят в груди.

Оказавшись на улице, в летней прохладе, я снова начинаю дышать, и в голове понемногу проясняется. Я перегибаюсь через перила – так хочется положить на них голову и заснуть – и думаю о том, что сделала. Говорю себе: больше никогда. Никогда. Но в глубине души мне уже отчаянно хочется снова ощутить эту тишину и заново пережить тот краткий миг утешения, что подарил мне поцелуй Куинтона.

Глава 8

8 июля, пятьдесят четвертый день летних каникул

Куинтон

На душе вот уже две недели дерьмово, хотя я и курю столько травки, сколько в жизни еще не курил. Дилан накупил ее от разных дилеров, и мы втроем пробовали, какая лучше. Не знаю зачем. То ли он и правда ищет хорошую травку для себя, то ли сам собирается торговать и изучает конкурентов. Скорее последнее. Тристан как-то говорил, что Дилан и раньше торговал.

После пятого пробного кальяна я плетусь к себе в комнату, хватаю альбом и плюхаюсь на кровать – пусть рука сама рисует, что ей захочется, какой-нибудь шизанутый наркотический бред. Но я сижу, скрестив ноги, сбив в комок одеяло, и в голове у меня только одно: Нова, какой я видел ее здесь в последний раз. Какие у нее были мягкие губы, как она лежала подо мной, как пахли ее волосы и какое раскаяние слышалось в ее плаче.

Я проснулся в кровати рядом с ней, чувствуя угрызения совести не только из-за того, что целовался с ней, но и из-за того, что дал ей накуриться. Нужно было вырвать косяк у нее из рук и выбросить или еще как-нибудь помешать, а я стоял и смотрел, как она, можно сказать, в пропасть с обрыва прыгает. Кому-то такое падение ничем особенным не грозит, они тут же обратно вскарабкаются, но бывают и другие, такие, как я, – им уже все равно, они и пытаться не будут, а из каких Нова – кто ее знает.

А потом я еще хуже облажался, когда поцеловал ее, потому что это было совсем не то, что целоваться с кем-нибудь вроде Ники. С Новой мы разговаривали, я улыбался ее словам, а она моим. И на секунду, несмотря на весь туман в голове, тот миг, когда я искал губами ее губы, вдруг стал реальностью.

Я оставил ее спящей в своей кровати, надеялся сбежать от чувств, нахлынувших на меня. Они твердили мне, что я должен исправить то, что натворил. Но я в конце концов еще только больше напортил, когда Нова увидела меня с Ники. Я прочел ненависть в ее глазах, понял, что она теперь и близко ко мне не подойдет, и с тех пор я больше ее не видел. Это и хорошо. По крайней мере, так я говорю себе, но все равно мне немножко хочется еще раз побыть с Новой, чтобы чем-то заполнилась эта невыносимая пустота, которую я создал для себя сам и всегда ношу с собой.

– Привет, – говорит Дилан, перебивая мои мысли. Я мигаю, глядя сквозь туман на свой рисунок, и понимаю, что у меня получились глаза Новы. – Ты как, собираешься на концерт на той неделе? А то мы тут планы строим, решаем, какую машину брать.

Я откладываю карандаш с альбомом и качаю головой:

– Нет, я пас, скорее всего.

– Ясно. – Дилан отступает назад из дверного проема, засунув руки в карманы. – Тристану радости будет – полные штаны.

– Почему это? – Я сажусь и закидываю руки за голову.

Он останавливается у дверей, упирается руками в косяк:

– Он думает, ты запал на Нову.

– А если я не хочу ехать – значит не запал?

– Не знаю, – пожимает плечами Дилан. – Но так он хоть сможет побыть с ней наедине.

Я свешиваю ноги с кровати.

– А она разве едет? – Я по глупости почему-то решил, что Нова передумала.

Дилан смотрит на меня, как на идиота: