Один толстый англичанин - [34]

Элен и Эрнст переглянулись и недоуменно уставились на Роджера, который с надлежащей такому случаю торжественностью направился к сапожной скамье, поставил на нее портфель и раскрыл его. Медленно достав комикс, он поднял его, демонстрируя аудитории, и откашлялся, словно действительно собирался прочесть лекцию.

– Вот что, – сказал он, – вот что я обнаружил, когда сунулся в портфель, чтобы достать свои конспекты и прочие материалы к лекции, перед тем как появиться перед слушателями. Конспекты исчезли – хотя я совершенно уверен, что почти точно знаю, где они. Но к этому мы еще вернемся. Так или иначе, но поскольку стало совершенно ясно, что мое появление перед аудиторией невозможно, я так и заявил этому старому олуху Пэрришу, что не буду выступать, и ушел. По дороге пропустил пару стаканчиков в каком-то баре и поехал сюда. Я сказал Пэрришу, что мог бы пообедать с ним, как обещал, но, говоря по правде, у меня нет настроения.

– Но разве, – неуверенно сказала Элен, – нельзя было просто выйти к людям и что-нибудь сказать без всякой подготовки, экспромтом? Ведь ты, кажется, собираешься опубликовать статью на эту тему? Наверняка знаешь предмет как свои пять пальцев – уж для лекции бы вполне…

– Нет, Элен, – вмешался Эрнст, – тут Роджер прав на все сто процентов. Каждый отдельный случай требует совершенно определенной подготовки. Если лекция выстраивается по определенному принципу, подбирается определенный соответствующий материал, то и должно следовать…

– Но все те люди, которые пришли, чтобы послушать лекцию, они ведь ждали…

– …возможность непринужденного, неформального выступления, конечно, при соответствующем предупреждении…

– …не было бы ничего страшного, все остались бы очень довольны…

– …на самом деле против любой импровизации…

– …заставлять их возвращаться домой, даже не…

– …нечто такое, что просто невозможно…

– …поступать с ними так жестоко.

– …подобно телевидению.

Роджер решил, что пора вмешаться, чтобы вновь направить разговор в нужное ему русло.

– Оставим всяческие предположения, как было бы лучше поступить в подобной ситуации, – сказал он, – что меня интересует сейчас больше всего, так это, кто сыграл со мной эту… милую шутку.

– Вы уже кого-нибудь подозреваете, мистер окружной прокурор? – спросила Элен.

– Да, у меня есть на этот счет кое-какие соображения. И я намерен высказать их со всей прямотой, – проговорил Роджер сладким голосом. Ему даже удалось выдавить из себя улыбку. – По моему разумению, там, где детские комиксы, там и дети. Насколько я знаю, есть только один ребенок, у которого была возможность залезть в мой портфель, куда я положил все бумаги. И этот ребенок – Артур.

– Но он никогда бы не сделал ничего подобного! – взволнованно воскликнула Элен, а Эрнст отрицательно замотал головой.

– Он интересовался у меня, что в моем портфеле, и я сказал, что там моя лекция. Я отлучился на несколько минут, и вот результат.

– Но зачем бы ему понадобилось?… – начала было Элен.

– Роджер, – перебил ее Эрнст, – учти, пожалуйста, такой момент. Ты сказал Артуру, что в твоем портфеле находится лекция, правильно? Но задумайся на минутку, что для ребенка означает слово лекция? Если вообще что-то означает. Для него лекция – это что-то такое, что происходит, что-то такое, что посещают его родители и другие люди. Что-то вроде концерта, скажем так. Мы, взрослые, привыкли употреблять абстрактные понятия, в соответствии с чем лекция, представляя одновременно некое действие, превращается в объект, в некоторое количество листов бумаги, которое можно переносить с места на место и даже напечатать в виде книги. Подобное семантическое замещение настолько обычная вещь в нашем языке, что его неординарность больше просто не…

– Дай-ка взглянуть, – попросила Роджера Элей. Но это же не комиксы, а журнал «Сумасшедший дом»! Дети его не читают – во всяком случае, Дети, которым столько лет, сколько Артуру. Он слишком сложен для них. Они его не понимают.

– Ваш Артур не по годам развит, – возразил Роджер. – Все мы с вами придерживаемся такого мнения.

– Но не настолько. Это сатирический журнал.

– Ах, сатирический, – протянул Роджер в нос, словно взял понюшку ментолового табаку или же как африканский полицейский. – Думаю, сегодняшние детишки начинают читать подобные журналы, когда у них только зубы прорезаются. Как бы то ни было, тут есть и картинки, и всякие чудовища и так далее, не так ли? Вполне достаточно, чтобы заинтересовать такого ребенка, как…

– Но ты ведь не можешь утверждать этого наверняка, правильно, Роджер?

– Ты позволишь мне взглянуть? – Эрнст взял журнал и принялся внимательно его изучать.

– Есть очень простой способ узнать истину, – сказал Роджер прежним сладким голосом. – Как вы меня ни убеждаете, я все равно совершенно уверен, что это дело рук Артура, но вижу, что ты и Эрнст не согласны со мной. Давайте посмотрим, что скажет сам Артур, вы не против?

– О конечно, я поговорю с ним об этом завтра, но не понимаю…

– Я имел в виду сегодня, сейчас, а не завтра.

Элен взглянула на него. В ее удлиненных светло-серых глазах читался мягкий укор и какой-то отстраненный интерес. Потом взгляд ее стал пронзительным; она открыла и закрыла рот. Наконец выпалила: