Один против судьбы - [39]

Кучер на мгновение остановился, чтобы дать передохнуть коням. Он открыл дверцу кареты и сказал:

— Ну, господа, из пекла мы выскочили! С вашего позволения, в честь благополучной переправы я выкурю трубку. — Он зажег ее, пыхнул и, выпустив первый клуб дыма, сказал: — Желаю вам счастливого путешествия. А мне до следующей станции придется вернуться. Жаль! Как у вас пойдут дела дальше, трудно сказать. Что, если на французов наткнетесь? Говорят, что их гусарские разъезды прорываются далеко. Держитесь подальше от Франкфурта, чтобы не затесаться в какое-нибудь сражение! Всему свое время — и храбрости и осторожности. По нынешним временам я бы придерживался последнего! — Он почесал затылок, запер дверцу и взгромоздился на козлы.

Его опасения не были безосновательными. Ведь почтовые станции были перекрестками путей и средоточием всевозможных последних новостей. Почтальоны лучше, чем кто-либо, чувствовали, что прирейнская земля вот-вот станет полем битвы.

Уже в августе 1791 года бежавшие французские генералы, маркизы и графы замышляли войну против своей родины. В Пильнице, около Дрездена, они вместе с прусским королем и австрийским императором подписали манифест об общих действиях против революционных сил. Мир реакции поднимался против мира свободы.

Их разделял Рейн.

Война началась в конце апреля 1792 года. Силы были не равны. Революционная Франция могла выставить против интервентов только необученные войска наскоро собранных волонтеров. Врагам помогала и внутренняя измена. Сама королева передала военные планы врагам революционной Франции.

Неудивительно, что война началась поражением французов. Но эти поражения не деморализовали революционный Париж. Новые полки волонтеров возникали не по дням, а по часам.

Двадцатого сентября 1792 года у деревни Вальми произошла битва, похоронившая все прусско-австрийские планы.

Революционные войска, плохо одетые и обутые, слабо вооруженные, с «Марсельезой» на устах, истекая кровью, решительно отразили натиск интервентов.

Битва у Вальми известна в истории как одна из самых малых по масштабам и самых решающих. Нападавшие потеряли, может быть, не больше сотни своих солдат, но лишились куда более важного: они утратили решимость.

Эмигранты внушали им, что победить войска в голубых мундирах будет совсем не трудно — разбить их будет так же легко, как «разбить голубой фарфор», намекая на знаменитый фарфор, производившийся вблизи Парижа. Оказалось, что они могут быть тверже стали.

Французская армия перешла в наступление по среднему течению Рейна. Она вторглась в Бельгию, принадлежавшую тогда австрийской монархии. Под угрозой вторжения оказался и Бонн. Тридцатого октября бежал из своей резиденции курфюрст Максимилиан Франц. Того и гляди, над Бонном мог взвиться трехцветный флаг Французской республики.

Так складывался ход войны, когда второго ноября ранним утром Людвиг ван Бетховен пустился в свое второе путешествие в Вену.

Как только Людвиг со своим попутчиком перебрались у Кобленца на правый берег Рейна, им пришлось изменить свой маршрут и направиться на восток. Надо было удалиться от мест, где со дня на день ожидались бои. Почтовые кареты пока регулярно ездили по этой холмистой местности вдоль реки Лан. Однако путешественников было мало: многие боялись оказаться в гуще боя.

Так случилось, что в один из дней почтальон вез в своей почтовой карете только двоих седоков. На козлах сидел широкоплечий парень, с лицом, покрытым загаром. Он был не лишен отваги и юмора. Утром, усаживая путешественников в карету, он вдруг рассмеялся и сказал:

— Господа, садитесь в карету вы в Германии, да кто знает, не придется ли выходить из нее во Франции. Поговаривают, что голубые мундиры уже далеко продвинулись из Франкфурта.

Не дожидаясь ответа, он запер дверцы.

Молодые путешественники, однако, не проявили признаков боязни. Кучер и сам оставался спокойным, и как только лошади тронулись, окрестности огласила его мирная песня.

После первой остановки к нему на козлы присел Людвиг.

— Вы не боитесь, друг, что своей музыкой привлечете неприятеля? — весело спросил он кучера.

Тот подмигнул с хитроватым видом:

— Кому он неприятель-то?

— Вам лучше знать, — ответил Людвиг.

— Я сын бедного крестьянина, — прозвучал несколько неожиданный ответ.

— Поэтому вы не можете отличить своего от неприятеля?

— Часть нашей деревни молится за курфюрста, нашего господина, но большинство просят небо, чтобы пришли французы и избавили нас от барщины и податей.

— А вы относитесь к первым или вторым?

Ответа пришлось некоторое время подождать. Молодой почтальон пытался разгадать своего соседа. Выглядит, как обычный горожанин, а они почти все на стороне революции, но ведь в душу человеку не влезешь! А вдруг он преданный господский служака? Почтальон сказал неуверенно:

— Да ведь я уже сказал, что сам я из бедной семьи.

— Ага, — догадался Людвиг. — Ну, если так, то попробую и я затрубить. Французы не помешают ни вам, ни мне. Одолжите мне ваш замечательный инструмент!

Почтальон оглянулся вокруг:

— Ну, до деревни далеко, осрамиться вам будет не перед кем. Играть на почтовом рожке не каждый может.