Один неверный шаг - [13]

Сергей Александрович позвонил председателю завкома и попросил подержать путевку до завтра. Ему обещали, и Королев стал думать, у кого занять денег. В цехе не хотелось одалживаться. Позвонил в отдел главного металлурга одному технологу.

— Да что у тебя, сберкнижки нет? — удивился технолог.

— Жена принципиально против накоплений.

— Надо воспитывать жену, — сказал технолог.

Но тут же спросил, сколько надо денег, и обещал завтра принести.

Королев был доволен, что все так устроилось. Его только смущало, как он объяснится с Таней. Но, в конце концов, нельзя же без конца идти в поводу у жены. И почему, если они не сходятся во мнении, непременно ее мнение должно быть решающим?

Неизвестно, как далеко завело бы бунтарское настроение Сергея Александровича, если бы не попал ему на глаза вырванный из школьной тетради слегка измятый листок. «Чье-то заявление», — подумал Королев, взял листок и перевернул. На обороте оказалось не заявление, а эскиз. «А, Малахов», — вспомнил начальник цеха.

Он не сразу разобрался в небрежном сплетении линий. Эскиз был выполнен худо очиненным карандашом. Сергей Александрович вздохнул. Вот люди: лень даже вычертить поаккуратней свои пустопорожние проекты, а он должен тратить дорогое время, чтобы разобраться в этой засаленной мазне.

Все же Королев расстелил листок и склонился над ним, чтобы поскорее покончить с этим внеплановым делом. Он внимательнее взглянул на неровные карандашные линии: еще в школе привык добросовестно относиться ко всякой работе и не изменял этой привычке до сих пор.

Так… Что он тут такое напетлял? Ага, это опока. Опока для отливки секции котла — здесь написано. А это литниковая чаша. Вот она нарисована отдельно. Чаша как чаша. Чего же он хочет? Размеры… Так вот в чем дело! Он предлагает уменьшить размеры литниковой чаши. Ерунда!

Королев небрежно отбросил малаховский эскиз в сторону и уже потянулся к кнопке, чтобы вызвать нормировщика и выяснить с ним кое-какие вопросы по фонду заработной платы, но вдруг передумал и снова подвинул к себе тетрадный листок.

— Ерунда, — вслух повторил Сергей Александрович.

Малахов предлагал изменить размеры литниковой чаши совершенно произвольно, без всяких расчетов, в то время как нынешняя чаша была рассчитана технологами по определенным нормативам. Тут, казалось бы, нечего говорить и нечего раздумывать. Но Сергей Александрович смотрел на неряшливый эскиз и чутьем опытного литейщика чувствовал, что в предложении Малахова есть несомненная целесообразность.

Нетерпеливо порывшись в бумагах, Королев выдернул какую-то синьку и, не поглядев, что за чертеж ему попался, перевернул листок и стал чертить на обороте. Карандаша под рукой не оказалось, он работал авторучкой, воспроизводя малаховский эскиз аккуратно и приблизительно в масштабе. Листок быстро покрывался сплошными линиями, они ложились уверенно, прямо, четко, словно инженер проводил их по линейке.

Когда-то Королев мечтал о работе конструктора. У него были лучшие в группе курсовые проекты, а дипломный он выполнил так, что рецензент отметил в отзыве высокую графическую культуру дипломанта. Королеву нравилось вырисовывать контуры будущей конструкции в своем воображении, потом легкими движениями наносить их на бумагу, видя за карандашными линиями реальную, осязаемую металлическую деталь.

Стать конструктором Королеву помешала его увлекающаяся натура. Интересно стоять в конструкторском бюро за кульманом, но не интереснее ли в цехе претворять в жизнь замыслы конструкторов? В цехе работа живее, разнообразнее. И, пожалуй, быстрее можно проявить себя и продвинуться.

Так рассуждал молодой инженер, выбирая свою лесенку к предстоящей карьере. Если у человека много талантов, неизбежно какими-то приходится жертвовать. В наши дни Ломоносовы немыслимы.

Впрочем, конструкторские способности все-таки сослужили Сергею Александровичу свою службу. За десять лет работы в цехе не раз подсказывал он конструкторам и технологам рациональные решения, десятки рационализаторских предложений были у него на счету, они создали ему славу человека творческого. Он считал эту славу вполне заслуженной, но к чужим удачам относился с неприязнью, словно люди, к которым приходила удача, грабили его, крали его идеи, которые он просто не успел осуществить.

И теперь, все более уверяясь в разумности предложения Малахова, Сергей Александрович в то же время невольно испытывал неприятное ревнивое чувство. Снова его обошли. И кто? Малограмотный рабочий, любитель выпить, обыкновенный, чтобы не сказать — примитивный, человек. Разве он, Королев, сам не мог додуматься до этого простого решения? Мог. Отлично мог.

Допустим, Малахов прав и можно уменьшить литниковую чашу. Тогда… Прикинем, что это даст. На каждой отливке сэкономится… Прежние размеры были…

Сергей Александрович тут же, рядом со своим эскизом, торопливо множил столбиком нужные цифры. Из бокового кармана его пиджака высовывалась маленькая счетная линейка, но Королев совсем забыл о ней и воспользовался для расчетов школьным методом.

Впрочем, расчеты оказались не такими уж сложными. На каждой отливке по малаховскому варианту экономилось килограммов двадцать жидкого металла. В смену по графику изготавливается восемьдесят отливок. За три смены — двести сорок. Двадцать на двести сорок… В месяц это получится…