Один на льдине - [6]

— Но твоя голова оказалась дурной, если вас — правда, исключая тебя — быстро повязали менты.

— В том, что мы засветились и подзалетели, вины моей нет.

— Если не ты, то кто виноват в вашем провале?

— Всему виной — отсутствие твердой дисциплины у членов моей семьи.

— Почему ты их к порядку не призвал, почему позволил лихачить и наглеть?

— Тогда нарушителей надо было просто убивать, чтобы другие сделали для себя верные выводы. Я на такой крайний шаг идти не мог.

— Вышка сдерживала? — усмехнулся Дикий.

— Да, — согласился Влас.

— Ты тогда со своей братвой вроде бы неплохо поднаварился на Кавказе?

— Неплохо, — подтвердил Влас. — Но ты же знаешь: когда бабки легко приходят, они так же легко и уходят. Исчезают как дым, — вздохнул Влас.

— Я на твои кровные бабки не зарюсь и не претендую. Знаю, что с твоего навара ментам ничего не досталось, поэтому не обеднеешь, если для своего барака за свой счет купишь телик с видиком. Пускай проветривают мозги от дури у экрана.

— Пускай, — согласился Влас.

— Рассказывай дальше, как ты докатился до сегодняшней жизни.

— После того как всех моих подельников повязали, мне ничего другого не оставалось, как вернуться домой…

Влас скрыл от Дикого свой поход в Абхазию, где он завербовал двух помощников. Ему нельзя было сейчас ссылаться на реальных свидетелей, так как они могли ненароком развалить его легенду и изобличить его во лжи по отдельным эпизодам операций.

— …Где я стал жить на нелегальном положении. Однако Меченый все же меня нашел. Как ему удалось, не знаю. Он вновь попытался заставить меня работать на себя, то есть убивать мешающих ему конкурентов. Я наотрез отказался, но, чтобы он оставил меня в покое, согласился помочь ему провернуть одно дельце в лимон баксов.

— Это связано с миллиардером Аркановым? — поинтересовался Дикий, давая Власу понять, что он внимательно прочитал его обвинительное заключение.

— Да, — подтвердил Влас. — Меченый несколько раз ломал об него зубы, но так и не смог своего добиться. Он предложил мне выкрасть у Арканова его единственную дочь, которую мы потом должны были ему вернуть за лимон зеленой капусты.

— Вы что, вдвоем провернули с ним эту операцию?

Влас понял, что в вопросе Дикого был подвох.

— Вдвоем такую операцию не провернуть. Савелий дал мне в помощь двух кавказцев.

— Кто они такие? — сразу ухватился Дикий за его сообщение.

— То, что они не из семьи Меченого, — это точно. Они о себе не распространялись. Я только и смог узнать, что одного из них звали Отаром, а другого Платоном. Кто их ему одолжил для такого дела, не знаю, но то, что они были толковыми и исполнительными быками, скрывать не стану. Нам удалось замысел Меченого осуществить и бабки с Арканова получить. Как все это происходило, в обвиниловке подробно изложено. Отару и Платону я за работу дал по сто кусков, себе оставил два стольника, а остальные шесть стольников я на кладбище, где Меченый назначил мне встречу, отдал ему.

— А почему вы свои встречи так засекречивали?

— Меня такая секретность вполне устраивала. Ведь я находился во всероссийском розыске, да и Меченому не хотелось, чтобы кто-то знал, что похищение дочери Арканова организовал он. К тому же, как я позже узнал, бабки, которые Меченый получил от меня, не пошли в общак: он их просто себе в карман положил.

— По этому вопросу мне все понятно. Теперь скажи: почему на очной ставке ты решил его утопить?

— Потому что он свинья!

— Чем ты обосновываешь такое заявление?

— У меня есть законные основания его так величать!

— Не понял юмора, поясни, — потребовал Дикий.

— Я считаю, что только по вине Меченого менты смогли выйти на меня и задержать.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что только он один знал, где моя берлога. Когда менты его замели, то он решил сдать и меня.

— А какой у него был резон?

— Самый прямой…

— Ты знаешь, Влас, кончай со мной трекать загадками, расшифруй, что почем. — На лице Дикого появилась недовольная гримаса.

— Он привык всегда и все на своих шестерок сваливать, сам старался уйти в сторону, спрятаться в тень. Когда менты его защучили и выгребли из заначки все, что он украл и утаил от братвы, он думал, что я его громоотводом буду и на этот раз соглашусь взять его грехи на себя. Но я не такой дурак, как у его отца дети. Я, будучи задержанным, никаких показаний сапогу давать не стал. А Меченый раскололся. Больше того, он на очной ставке со мной потребовал, чтобы я ничего не скрывал от сапога и рассказал ему о нашем совместном, так сказать, преступлении. Что мне оставалось делать? Я вынужден был пойти навстречу Меченому. Какой базар был на очной ставке, кто кого колол, в обвиниловке подробно изложено. Меченый подтвердил все, что я тогда сказал. И после этого автоматически стал паровозом. Потом открылись новые обстоятельства, и мне изменили меру наказания.

— Тут какая-то дурость, в которой сам черт ногу сломит.

— Я бы на твоем месте не ломал голову над этой чехардой.

— Почему? — насторожился Дикий.

— Прежде всего это неблагодарное занятие. Копченый, ликвидировав Меченого, занял его место и теперь хочет кого-то в чем-то обвинить. А тут и разбираться не в чем. Он поймал момент и подсидел Меченого. Останься Меченый в живых, он на все твои вопросы дал бы исчерпывающий ответ.