Один - [78]

А мы через час вошли в Николкино.

Осматривать дома в этот раз не стали и сразу направились к машинам. Завели их (с моей «десяткой» пришлось немного повозиться), проверили состояние, еще раз обговорили условные сигналы и порядок движения.

Когда мы выезжали из деревни, солнце уже поднялось высоко – думаю, было десять часов утра или около того. День обещал быть ясным и теплым. Мы, конечно, были несколько напряжены, но в целом чувствовали себя уверенно. Мы же не собирались глубоко забираться в захваченные обращенными поселки и города. Мы планировали слегка пощипать окраины – как это всегда и делали.

Мы думали, что знаем, с чем столкнемся.

Считали себя тертыми калачами.

Ну еще бы: мы не в первый раз шли в рейд, у нас и оружие было, и машины на ходу, и боевые доспехи имелись: у одного навороченная мотоциклетная куртка и велосипедный шлем, у второго – милицейский бронежилет под военным камуфляжем, у третьего – имитация кольчуги из экспозиции краеведческого музея. Три богатыря и их боевые подруги!

Да, сейчас мне это смешно.

Сейчас меня многое забавляет из того, что раньше воспринималось без тени улыбки.

Но то, что я собираюсь рассказать дальше, смешным мне не кажется и не покажется никогда.

Пришла пора рассказать о страшном.

Пищевая цепь

Село Холмянское мы объехали стороной, чтобы сразу направиться в Озерный – городишко пусть и небольшой, но, если можно так выразиться, более перспективный и богатый на добычу. Впрочем, это была не единственная причина, почему мы выбрали его. Димка надеялся отыскать других выживших. А встретить таковых, по его мнению, вероятнее было в более крупном населенном пункте. Димка даже знал, где именно искать людей – либо в монастыре, либо в музее за стенами древнего восьмибашенного кремля. Мы однажды пытались проехать к этим достопримечательностям старого города, но, оказавшись в лабиринте узких улиц, мощенных брусчаткой, не решились двигаться дальше.

«Теперь, – обещал нам Димка, – все будет не так…»

Дорога в Озерный отняла у нас два часа. Сильно мы не гнали – экономили бензин, да и по сторонам поглядывали. Обращенных пока видно не было, хотя несколько раз в полях у перелесков мне чудились какие-то фигуры.

Где-то на половине пути, уже за подтопленным паводком Лазарцевом, но еще до сгоревших Михальцов, «Мазда» вдруг резко затормозила – я едва от нее увернулся. Она еще не встала, а дверь уже распахнулась. Растрепанная Оля выскочила из машины и широким шагом, поправляя волосы, направилась к моей «десятке».

– Что случилось? – спросил я.

Она раздраженно отмахнулась, села сзади рядом с Катей.

«Мазда» с пробуксовкой сорвалась с места. Я успел заметить в зеркале сосредоточенное лицо Димки – он в мою сторону не глядел.

– Так что произошло? – спросил я минут через пятнадцать, проезжая фундаменты Михальцов – пожар здесь устроили мы сами, прошлым летом истребляя огнем местных зомби.

– Он спросил, чем мы занимались в тот вечер, когда гуляли около пруда. – Говорить спокойно Оля все еще не могла. – Он видел нас.

– И что ты ему ответила?

– Правду!

Я не стал уточнять, о какой именно правде говорит Оля, – мне и без того не по себе стало.

– А чем вы занимались? – поинтересовался Минтай. Он сидел рядом со мной, зажимал коленями охотничье ружье, в руке держал пистолет.

– Разговаривали, – буркнул я, пытаясь догнать ушедшую вперед «Мазду».

Впереди показался дорожный щит «Озерный 30 км». Эта надпись, впрочем, не читалась – в прошлом году мы закрасили ее белой эмалью и написали новое: «Люди! Оставьте знак, если вы были здесь!»

Димка притормозил около щита – тут я его и нагнал. Он жестом велел мне открыть окно, а когда я это сделал, крикнул, словно плюнул:

– Гад ты, оказывается, Брюс!

– Мы просто говорили… – начал было я, но сразу умолк, почувствовав, как стыдно и глупо звучат мои оправдания.

Мы постояли здесь пять минут, обменявшись пассажирами, но так и не выяснив вдруг обострившиеся отношения. А потом продолжили путь.

Ничего нового ни на щите, ни вокруг него мы не обнаружили.

* * *

Мне всегда нравилось, как появляется Озерный: дорога поворачивает, долго взбегает на холм и вдруг – вот оно! – широкий простор, от которого в животе холодеет, а дыхание спирает, будто на краю пропасти стоишь; в заболоченных лугах, к которым льнет низкое плоское небо, лежит блестящее водное зеркало, а к его дальнему краю лепится словно бы игрушечный городок: сахарные башенки кремля, марципановый шпиль звонницы, пряничные домики и леденцовые многоэтажки.

Когда подъезжаешь ближе, волшебство пропадает, и Озерный превращается в обычный провинциальный городок, вся слава которого осталась в далеком прошлом – таких городов сотни по стране.

Впрочем, от большинства из них Озерный отличается удачным расположением – он стоит на федеральной трассе, через него шли поезда в Сибирь, и здесь даже был свой маленький, но важный аэропорт, несколько раз принимавший первых лиц государства. Производства в Озерном почти не было, но богатая история позволяла городу кормиться с туристов.

А потом этот город стал кормить нас.

Здесь было практически все. Нам даже не приходилось забираться в кварталы, оккупированные обращенными. На федеральной трассе близ города хватало небольших гостиниц, забегаловок и магазинчиков, которые мы могли обчистить, почти ничем не рискуя. Да, пожива там получалась не очень богатая, но поначалу мы были не слишком привередливы. Это потом мы стали выбирать, что брать в первую очередь, искали какие-то конкретные – нужные – вещи, а не хватали что под руку попадалось. Оружие – вот чего нам всегда не хватало. Но пробиться к охотничьим магазинам нам так и не удалось.