Один из многих - [17]

- Подай!

Званинцев пробежал записку и спросил опять:

- Что? он ушел?

- Ушел-с!

- Нельзя ли его воротить? Лакей побежал в переднюю.

- Что за странность! - подумал Званинцев, перечитывая опять записку: "Человек, видевший вас только раз, имеет нужду вас видеть". - Это любопытно.

Вошел Антоша.

Званинцев поклонился ему без всякого удивления, но спросил его довольно сухо:

- Что вам угодно?

- Мне нужно говорить с вами, - отвечал тот, невольно потупляя глаза перед строгим взглядом Званинцева, и дрожащим голосом.

- Ну-с, я вас слушаю... - сказал тот, опираясь подбородком на руку и не спуская с Антоши глаз.

- То, о чем я буду говорить с вами, так странно...

- Нужды нет.

- Вы богаты...

- Гм! вам, верно, нужны деньги?

- Вы бросаете тысячи.

- Прямо к делу. Вам нужны деньги?

- Да, - сказал Антоша, с твердостию встречая взгляд Званинцева насмешливый и суровый.

- Хорошо, я не стану вас спрашивать даже, на что вам нужны деньги, деньги вещь очень важная, но сегодня я еще могу их бросить. Много ль вам?.. тысячи три, четыре?

- Две, - спокойно сказал Антоша, - но так я не возьму ваших денег, вы должны меня выслушать.

- К чему?

- Вы должны меня узнать, - настойчиво сказал Антоша.

- Я вас знаю, - спокойно отвечал Званинцев.

- Как паразита Сапогова?

- На что вам? не все ли вам равно?

- Нет, я не возьму ваших денег, - проговорил твердо Антоша, вставая со стула, на который он сел без приглашения.

- Безумец! - заметил с грустной улыбкой Званинцев. - Безумец! повторил он. - Ну, утешьтесь, я знаю вас, как безумца.

Несмотря на язвительную несмешливость тона, Антоша понял, что Званинцев глубоко заглянул в его душу.

- Отоприте этот ящик, - начал ласково Званинцев, подавая Антоше ключ и указывая на ящик, стоявший на столе подле постели.

Антоша отпер.

- На левой стороне депозитки, {18} берите ими, да берите уж тысячу серебром, что за глупое жеманство?

Антоша отсчитал молча. Званинцев внимательно глядел на его лицо, но не заметил на нем и признака радости. Казалось, молодой человек совершал какую-то тяжелую обязанность.

- Вам тяжело, я вижу, - сказал Званинцев важно, - ну, что же делать, сами виноваты. Помните, что деньги - все.

И потом, подумав немного:

- Мне надобно вас взять в руки, - сказал он с улыбкою.

Антоша взглянул на него, и в его взгляде было много благодарности, хотя нисколько не унижающейся.

- Переезжайте ко мне, - опять начал Званинцев.

Антоша схватил его руку.

- Вы еще молоды, но в вас много благородства, много силы, много свободы, - говорил Званинцев. - Садитесь и пейте чай.

И через час беседы, в которой молодой человек передавал впервые другому человеку исповедь своих мук, своего унижения, казня беспощадно самого себя, - он был уже чист, светел и горд, как за пять лет назад, - он был уже почти равен своему идеалу.

Антоша уехал с тем, чтобы воротиться через два часа.

Лакей, которого Званинцев посылал к Мензбиру, возвратился и донес, что встретил барышню у ворот, выезжавшую в коляске с какой-то дамой.

- Куда?.. не знаешь? - спросил Званинцев.

- Не знаю, говорили только, что ужо в Кушелевом будут.

Через полчаса Званинцев оделся и вышел, оставив на имя Позвонцова записку, в которой просил его распоряжаться как дома в свое отсутствие.

----

В Кушелевском саду опять раздавалось новое оглушительное попурри Германа. На скамьях против оркестра сидело много дам, жительниц дач большею частию, одетых в неглиже, требовавшее, кажется, не менее трех с половиною часов времени. За ними стояли гвардейцы и говорили очень громко, разумеется по-французски. Было еще семь часов.

Налево сидела Лидия Мензбир, с какою-то дамою средних лет, очень незамечательной наружности. Она, видимо, скучала, потому что не было никого из ее поклонников, к пошлостям которых она привыкла. Ей было досадно, что кругом ее раздавались любезности, которых предметом была не она, и притом на языке, вовсе ей непонятном. Ее родственница молчала, она молчала также.

Но вот мимо ее прошел и Званинцев, прошел и едва заметно кивнул головой.

В эту минуту она его ненавидела...

- Скучно, тетенька, - сказала она вставая, - поедемте.

Флегматическая тетушка машинально последовала ее примеру.

И они пошли. Обыкновенные посетители сада осматривали их с наглым любопытством.

- Как вы тихо идете, тетушка, - сказала Лидия, выставив вперед нижнюю губку, с нетерпением и досадою.

Но в эту минуту чья-то рука коснулась ее левой руки и без церемонии взяла эту руку.

- Куда вы спешите, Лиди?.. - раздался звучный голос Званинцева.

- Ах, это вы! где вы были, я вас не видала здесь, - сказала Лиди с худо скрываемой злостью.

- Я вам кланялся, - сказал Званинцев.

- Я не заметила.

- Я знал, что вы сегодня будете здесь.

- Ах, да!.. благодарю вас за книги...

- А где же Севский? - спросил равнодушно Званинцев. - Странно, что его здесь нет.

- Отчего же странно?

- Полноте скрытничать, Лиди, я знаю, что вы вчера приняли его письмо.

Взгляд Званинцева был так холодно насмешлив, что Лидия потупила глаза, несмотря на свою досаду.

- Ну, что же? очень страстно это послание? - продолжал Званинцев: - как оно начинается? вероятно - Lydie! и, вероятно, это слово написано по-французски, хотя Севский очень хорошо знает, что вы знаете только по-русски.