Один год в Израиле - [7]

-- Не собираешься уходить? Ты говорил, обещали место где-то на бойне. -Наш собеседник -- ветеринарный врач.

-- Уходить нельзя. Мы еще спальню взяли в рассрочку.

В общем, он доволен. Какая разница, как зарабатывать на прожитье?

...Иногда меня охватывает отчаяние. Я смотрю на своих -- что их ждет? Сколько ведер дерьма придется им выхлебать, прежде чем они смогут питаться нормальным человеческим варевом? Прежде, чем они станут израильтянами. Смогут просто работать и жить, и не будет необходимости непрерывного самопреодоления и самоутверждения.

К концу года у Ирины и Володи появилась работа, не такая, как хотелось бы, но все-таки похожая на работу по специальности. Они прошли через множество "извините", "к сожалению", "оставьте ваш адрес", и, наконец, их взяли на маленький заводик в Галилее, именно "взяли", а не

Приняли, потому что осталось ощущение, что ты в чьих-то руках, что судьба твоя зависит от воли человеческой, а не божьей, и необходимость самоутверждаться и преодолевать себя останется, наверное, надолго. Они прожили немалую часть жизни и уже не юны, а приходится начинать с нуля. Надо карабкаться. И кто знает, что будет. Иные срываются с крутизны...

В этом месте я перестаю думать. Мне страшно.

Меня утешает моя мужественная дочь:

-- Мы должны были уехать. Трудно, но мне нравится здесь жить. Я хочу здесь жить.

В самом деле, как так получилось, что мы в одночасье поднялись и подались в Израиль?

-- Это было предопределено свыше, -- сказал нам сын. Сказал с легкой иронией над своими словами -- шутка ли всерьез говорить такое? Но при этом отнюдь не исключалось, что дело обстояло именно так.

Перед нашим отъездом пришел к нам мой добрый старый друг, не еврей. Встревоженный тем, что Саддам ввел войска в Кувейт, он сказал:

-- Ты понимаешь, что ты натворила? Там война. Но все еще можно остановить. Все мои знакомые в Москве сдают билеты. Может, вы тоже сдадите? Что за спешка?

Ничего уже нельзя было остановить. Это было, в самом деле, как предопределение свыше.

-- Сдать билеты? Что вы... -- говорил Володя в своей обычной манере, иронизируя и не улыбаясь. -- Мы торопимся к первой бомбе.

Мы успели. Успели к первой бомбе, вернее, к первому скаду. Но прежде, чем мы услышали ужасный гул совсем рядом, у нас было несколько дней, полных забот. Мы готовились к встрече снарядов.

Приемника у нас еще не было, мы питались слухами на улицах, в магазинах, на базаре. Их приносила из ульпана Ирина, из школы Аля.

-- Надо получить противогазы. Каждому положен противогаз на случай, если в снарядах будут химические боеголовки.

За противогазами надо было ехать в соседний городок, поэтому мы не торопились. Все равно уже поздно. Мы опоздали. Наши взращенные на советской ниве головы не могли представить, что противогаз достанется каждому. И вообще -- смешно. Мы знаем, что такое противогазы, не раз тренировались на учениях по гражданской обороне. Противогазы не надевались. Дюжему дяде могли выдать снаряжение школьника, а ребенок в доставшийся ему противогаз мог влезть с плечами. Фильтры, в основном, не работали.

Но с каждым днем тревога нарастала. В ясном небе собирались невидимые глазу тучи. И когда до даты, объявленной в ультиматуме американского президента, осталось несколько дней, я не выдержала:

-- Если вы собираетесь умирать от газов, то хотя бы ребенку получите противогаз.

Я думала, что мой довод был сокрушительным, но оказалось, что и остальные члены семьи созрели. Володя сел на своего видавшего виды "туриста" и отправился в соседний городок.

Целый вечер мы были поглощены невиданным доселе чудом. Володя привез пять противогазов, они были не все в одном мешке, а каждый в своей коробке, аккуратно уложенный и заклеенный. Фильтр, упакованный отдельно, подходил безупречно, маска стягивалась застежками до нужного размера и мягко без зазора облегала лицо и голову. От всех отличался Алин противогаз -- у него еще был защитный колпак из пленки. Детям особая забота. Но самое удивительное, что противогазы, кажется, работали. Во всяком случае, когда, как полагалось по инструкции, мы зажимали рукой фильтр, поступление воздуха прекращалось.

Дай Бог, чтобы нам не пришлось испробовать их на деле, но наличие годных противогазов вселяло надежду.

Так. Одно дело сделано. Теперь нужно подготовить убежище. По указаниям комитета обороны -- или, кажется, он назывался как-то иначе -- надо одну из комнат загерметизировать: все двери и окна оклеить прозрачной полиэтиленовой пленкой, оставив только один вход в комнату. По сигналу тревоги надо туда войти и вход быстро закрыть и заклеить.

Ципора решила проявить заботу. Она вошла к нам, чтобы посмотреть, как мы загерметизировались.

-- Как? -- удивилась она. -- Еще нет?

Она обошла наши хоромы, будто до сих пор их не видала, решая, какую из комнат можно превратить в убежище. Задача оказалась выше ее возможностей, и, не справившись с ней, Ципора ушла, сказав еще раз:

-- Надо.

А мы остались решать эту непростую задачу. В самом деле, она была из области математики. От того, где мы собираемся отсиживать тревогу, зависело, сколько покупать пленки и клейкой ленты. Денег, естественно, жаль, их просто очень мало, и мы выкраивали самый дешевый вариант и самый рациональный. Из прихожей дверей в комнаты не было -- одни проемы. Окон слишком много, и все большие. В каждой из комнат имелась дверь на балкон, а в одной даже две -- на два балкона. Какой кошмар!