Один год из жизни директора, или Как мы выходили из коммунизма... - [3]

Я работаю директором около десяти лет. Меня «назначал» ещё областной комитет партии. По контракту нанимало министерство, потом департамент, комитет. Начинал в нефтехимии рабочим, вернее, учеником оператора. Для меня завод — это всё. Заводчане это видят и ценят. Мы вместе преодолевали трудности.

Но вот корпус директоров оказался между молотом и наковальней. В ту, первую волну вольной или невольной интервенции против промышленников руководитель оказался в коллективе подпираемым таранной некомпетентностью низов, а сверху приглушённым диктатом министерства. Затем директора крупных предприятий стали уже негосударственными служащими. Они возглавили акционерные общества. Где владелец — коллективный собственник, не государственный. И государство от них отделилось, отошло.

А потом директоров стали просто-напросто уничтожать. Покатилась волна заказных убийств… И заводчане, рабочие, увидели расклад сил. Поняли, кто несёт тяжесть обеспечения нормальных условий работы. Увидели в своих руководителях защитников жизненных интересов.

— Нет, вот ты мне скажи конкретно, как другу… Что мне всё-таки делать с ваучером? Кто он такой? И зачем? А?

Голос звучал за моей спиной в зале ожидания Казанского вокзала в Москве. Я невольно слышал разговор двух собеседников. Очевидно, диалог начат давно ещё, в пути. Теперь уже затихает.

— Ну, что ты прицепился, — отмахивается собеседник. — Вот у тебя сколько детей?

— Трое, а что?

— Горластые? По ночам кричали?

— Ха, не горластые, а жуть. И не по ночам, а круглые сутки. Особенно младший, Колька.

— А пустышку, ну, соску, ты ему давал, чтоб замолчал?

— Да только этой соской и спасался. Суну, он и замолчит. Ненадолго, но затихнет. Только начнёт снова, я ему опять в рот резинку, так и забавлялись.

— Вот ты и ответил, что такое ваучер. Для таких, как мы с тобой. Чтоб не орали.

С утра ездил по заводу. Побывал в нескольких основных цехах. Когда-то очень хотел выкрасить оборудование, находящееся на наружных этажерках, трубопроводы и эстакады в нарядные светлые тона. И вот в последние два года почистили и покрасили всё «серебрянкой». Колонны стоят красивые. Как ракетные установки! Завод преобразился, и люди подтянулись, стали бодрее, веселее. Исчезло грязное замазученное железо. Поездил по цехам, посмотрел, и у меня появилось ощущение, что действующий, как часовой механизм, завод нельзя останавливать. Это преступно. Но энергетики за долги грозят прекратить подачу пара.

Возникло такое чувство, что готов с кем-то подраться. Только вот с кем…

Вечером стало известно, что один из основных потребителей нашего фенола — производственное объединение «Оргсинтез» — останавливается на целый месяц! Не может оплачивать сырьё. Должен на сегодня два миллиарда рублей. Он не единственный потребитель фенола. Другой — соседний комбинат, который сейчас не работает. Мы оказались перед угрозой остановки ещё одного производства. Позвонил генеральному директору «Оргсинтеза». Он — мой хороший приятель. Поздравил с Новым годом, с Рождеством. Директор не сдержался:

— Лучше бы этот год не наступал! И его вовсе бы не было! Живём в инфарктном состоянии, вынуждены вырубить ползавода. Что дальше, неизвестно!

Вот так теперь встречают в России праздники. Хоть никого не поздравляй.

Словно подтверждая неготовность моего приятеля принимать новогодние поздравления, год начался с национальной трагедии. Третьего января под Иркутском в авиакатастрофе погибли сто одиннадцать пассажиров и девять членов экипажа. Оболочка самолёта оказалась разбросана в радиусе четырёхсот метров. Один из горящих обломков упал на расположенную невдалеке ферму, в результате чего пострадала работавшая там женщина. Погиб скотник. В числе жертв оказались одиннадцать иностранных туристов.

Взорвался Ту-154, один из самых надёжных авиалайнеров, причём через двенадцать минут после взлёта. Рейс был на Москву.

…Правительство, призванное обслуживать общество, нас с вами, в ответе за то, как мы себя чувствуем в нашем затянувшемся перестроечном полёте. Оно в ответе за взлёт и посадку!

Четвёртого января епископ Истринский Арсений и члены Московского патриархального Совета освятили здание правительства России на Краснопресненской набережной столицы, то самое здание бывшего Российского парламента, только что восстановленное после танкового расстрела 4 октября прошлого года. Был освящён и новый кабинет Черномырдина. Обращаясь к премьеру, епископ сказал:

— Мы молимся, чтобы благодать Божия сопутствовала тому, кто будет здесь трудиться на благо Отечества с целью улучшения жизни россиян.

Да, пожалуй, после всего того, что натворили, только на благодать да милость Божию к нам, грешным, и можно сейчас надеяться!

…Сегодня ходил на городской рынок. Один старый знакомый, попридержав меня, спросил:

— Скажи, может быть страна богатой, если мы по десять дней подряд отдыхаем? Ну, Рождество, ладно, это христианский праздник. Только что отдыхали на Новый год, сейчас — опять…

Некоторые руководители предприятий к календарным выходным добавляли ещё и три дня, которые между ними, вот и получилось десять дней нерабочих. Это сделано не из желания отдыхать. Многие предприятия закрываются на месяцы. Людей распускают. Нечем платить зарплату.