Один день тьмы - [41]

На здании не имелось никаких табличек, однако оно, возможно, из‑за своей серости казалось мне очень казенным.

Ловчий обошел вокруг него и встал неподалеку от одной из дверей — так, что его не было видно ни от дома, ни с дороги. У подъезда стояло несколько дорогих машин. Одну из марок я узнала сразу — точно такая же была у отца Виолы, и он иногда приезжал на ней за дочерью в школу.

Я присела на корточки рядом с Ловчим и тоже принялась ждать, что же будет. Он стоял совершенно неподвижно — тело расслаблено, глаза прикрыты. Со стороны могло показаться, будто он задремал.

Минут через десять, когда я стала терять терпение и уже хотела спросить, чего же мы ждем, к подъезду подъехал большой белый «Мерседес» из породы тех длинных и странных машин, которые обычно арендуют для свадеб или прочих пышных церемоний.

Сначала открылась дверца со стороны водителя, и оттуда вышел высокий крепко сложенный брюнет, без сомнения, вампир — я почувствовала это вдруг и так ясно, как будто сама видела его становление. Он внимательно огляделся, разумеется, не заметив нас в нашем убежище, затем почтительно распахнул пассажирскую дверцу и застыл, вытянувшись во весь рост, словно на параде.

Целую минуту ничего не происходило, все было тихо. Затем из машины показался господин среднего роста, в черной шляпе и черном пальто, подбитом по воротнику гладким черным мехом. Даже шляпа не мешала разглядеть его странную прическу с пышными бачками по краям лица. Волосы уже были тронуты сединой, так что на вид ему было лет за сорок, исключая, конечно, ту добрую сотню лет, когда он уже не старел и почти не изменялся. Господин оперся на черную отполированную трость с красивым резным набалдашником, а из недр машины тем временем показался еще один персонаж. На этот раз — девушка. Совсем юная, лет семнадцати, в длинной пушистой шубке, с золотистыми распущенными волосами. Самое удивительное, что она‑то была живой! Я нутром чувствовала, как бьется кровь в ее жилах.

Удивленная, я взглянула на Ловчего. Тот смотрел на приехавших по‑особенному, и его тонкие губы кривила презрительная насмешка.

Шофер и, видимо, по совместительству охранник подошел к двери подъезда, стукнул особым образом, и дверь распахнулась. Я увидела, как усатый швейцар низко поклонился господину с тростью, а тот, не глядя ни на кого, прошел внутрь вместе с прильнувшей к нему девицей.

Охранник‑шофер последовал за ними, и дверь тут же закрылась.

Я снова перевела взгляд на Ловчего. Он довольно улыбался.

— Кто они? — не выдержала я.

— Какая‑то шишка из Питерского Дома, — сообщил Ловчий, с отрешенным видом чистя ногти небольшим складным ножом. — Бывший генерал. Ненавижу генералов. Завидная добыча.

— А девушка? Она же… — я не решалась произнести слово «живая».

— Да, — равнодушно кивнул Ловчий. — Она одна из слуг. Она помогает ему ненадолго чувствовать себя живым. А еще он пьет ее кровь. Понемногу, как хорошее вино. Впрочем, готов поспорить на что угодно, что иногда он увлекается, и девушек приходится заменять…

— Ты имеешь в виду, что он их убивает?! Но это же недопустимо! В Московском Доме не пьют живую кровь! Только донорскую…

Ловчий на миг отвлекся от своего занятия и презрительно посмотрел на меня.

— И ты им поверила? Хотя, конечно, не все вампиры могут позволить себе такую роскошь, но некоторые избранные — уж точно. Да и что значит смерть какой‑то безвестной девчонки? Ничего! Это маленькое недоразумение всегда так легко замять.

— А что об этом думает девушка? Почему не сбежит?

Ловчий по‑прежнему занимался своими ногтями.

— Девушка привязана к своему господину, — небрежно сообщил он. — Она даже получает определенное удовольствие в тот миг, когда вампир пьет ее кровь, и подсаживается на это как на наркотики.

Я вспомнила свои ощущения, когда поила кровью раненого Артура, и кивнула.

— К тому же, — продолжил Ловчий, — со временем она становится все бесполезнее ему, утрачивая свои человеческие качества и живость. Люди не могут жить рядом с вампирами и оставаться прежними. Постепенно из них исчезает… — он задумался, подбирая слово, — начинка. Они превращаются в ходячую оболочку, привычно исполняющую свои прежние обязанности.

— А что это за место? — снова спросила я. — Нечто вроде клуба «Элис» в Москве?

— В общем да. Место для развлечений. Местная шайка проводит здесь время. Пьет, играет в бильярд, создавая видимость какого‑нибудь старого столичного клуба. Эти господа умудряются устроиться так, будто ничего на свете не изменилось и на дворе по‑прежнему как максимум девятнадцатый век.

— А ты? Сколько тебе лет? Как тебя зовут? — вдруг поинтересовалась я.

Ловчий бросил на меня яростный взгляд и отвернулся. Странно, мой вопрос вызвал в нем совершенно человеческие чувства. Мне даже показалось, будто ему больно. С чего бы это?…

Мы помолчали. Ловчий взял в руки прутик и принялся аккуратно обстругивать его.

— Мы будем охотиться на того генерала? Ты знал его?

Мне, безусловно, следовало бы заткнуться, но журналистская натура не давала покоя. Вопросы буквально распирали меня.

— Они все одинаковы, — бросил Ловчий, отвечая только на последний вопрос.