Один день по Солженицыну - [10]

«Солженицын писал – и не без видимого удовольствия, - что не успеет он доесть

кашу из котелка, как несколько рук протягиваются его помыть, а с другой стороны

несут уже готовый чай. Он не успевал наклониться за упавшей на пол вещью». Сам

Солженицын подтверждал это, причем намного жестче, в «Архипелаге ГУЛАГ»: « Я

метал подчиненным бесспорные приказы, убежденный, что лучше тех приказов

и быть не может. Даже на фронте, где всех нас, кажется, равняла смерть, моя

власть возвышала меня… Отцов и дедов называл на «ты» (они меня на «вы», ко-

нечно)…» А ведь Устав внутренней службы, который Солженицын должен был вы-учить, обязывал его обращаться к подчиненным на «Вы» (источник: 14

https://rossaprimavera.ru/article/4ad4e277). Там много ещё разного говна, но думаю, этого хватит. Кому нужна добавка почитайте откровения этого напыщенного ин-дюка в его ОПУПЕЕ «Архипелаг ГУЛАГ». Это не просто самолюбование. Это его

обоснование, что человек получив погоны, оскотинивается, на своём примере. По

мне, так очень странная логика – я стал уродом, значит все такие. Быстрее поверю, что он БЫЛ изначально моральным уродом. Ну да пусть его. Весной 1944 года Солженицын организовывает приезд жены в часть, для чего добыл поддельные документы (видимо договорился с командиром дивизиона, поскольку, как пишут специа-листы, у него не могло быть соответствующих бланков), удостоверяющие, что гр.

Решетовская является военнослужащей, а также направил своего ординарца, чтобы

осуществить её проезд. Это уже типичная уголовщина – превышение должностных

полномочий, подделка документов. К сожалению, правосудие его в тот момент не

настигло. В итоге Решетовская пробыла на батарее три недели, не считая бесплат-ного проезда. Вот что она об этом пишет: «У себя в батарее Саня был полным госпо-дином, даже барином. Если ему нужен был ординарец Голованов, блиндаж кото-рого находился с ним рядом, то звонил: «Дежурный! Пришлите Голованова» (источник: https://rossaprimavera.ru/article/4ad4e277). В общем «высокоморальная» личность. Образец для подражания. Гигант русской демократии и отец мысли, или как-то наоборот. Вот дальше начинается самый удивительный момент. В 1944 году Солженицын начинает писать друзьям и жене письма в которых рассуждал на политиче-ские темы, негативно отзывался о Сталине, обвинял его в отходе от «ленинских»

принципов, писал о необходимости смены после войны правительства СССР. При

этом он прекрасно знал, что письма читает военная цензура. Более того, в тот период письма пересылались даже без конвертов. То есть пока враг наступал, огром-ные потери людей и территории, никакой критики. 1944 года, повсеместное наступление, научились воевать (блестящая операция «Багратион»), вышли на государ-ственную границу, и Солженицын «проснулся». Практически публичная критика

верховного военного руководства офицером во время идущей войны, само по себе

из рядя вон выходящее явление. Да ещё предложение свергнуть правительство после войны. Не кажется это странным? Арестовали его только в феврале 1945, видимо органы сами обалдели от такой наглости, либо пытались вычислить подполь-ную организацию, которой не было. Серьёзные исследователи личности Солженицына, высказывают мысль, что это было своеобразное уклонение от службы. Пред-ставляется, что это очень реальная версия. Итак: с начала войны Солженицын пыта-ется уклониться вовсе, используя подложную справку. Но частичные ограничения

не спасли его, и он попадает в гужевую часть, в то время, когда его однокурсники

получили офицерские звания и пошли под пули. Как человек не глупый и с аналити-ческими способностями, он понимает, что быть рядовым под Сталинградом опасно

и добивается направления на офицерскую учебу, снова подальше от фронта. Выпус-кается и снова сумел попасть в такое подразделение, в котором рискуют меньше

всех. Да ещё в резерве. А вот в 1944 году он уже понимает, что грядущее наступление, а затем война на территории Германии, будет все более ожесточенной. Риско-вать своей жизнью он не привык. Он бережет её для великого. Вот он и пишет эти

письма, в надежде, что пока его возьмут, пока следствие, ну накажут, а там Победа и

амнистия. И ведь наверняка знал, что не расстреляют за это. Как ни крути, 15

гарантированная жизнь. Это конечно всё предположения, но они укладываются в

определённую логику.

После ареста Солженицын активно сотрудничал со следствием, то есть, сдал

всех друзей детства и жену. Причём, в отличие от своего вымышленного персонажа

Шухова, его не только не били, но даже не угрожали побоями. Он сам об этом рассказывает. Показания он давал о якобы наличии устойчивой антисоветской группы.

Правда серьёзно пострадал только один его друг – Виткевич.

Далее, организатору антисоветской группы Солженицыну дали 8 лет исправительно-трудовых лагерей, а вот рядовому участнику группы, Виткевичу – 10 лет. И

отбывал свой срок Солженицын до 1950 года в шарашках (то есть научных или кон-структорских бюро, где работали по большей части осужденные инженеры и уче-ные), непродолжительное время в Бутырской тюрьме (не поладил с начальником

шарашки, поскольку ничего не делал, да и делать не мог), после чего попал в особый лагерь в Экибастузе (Казахстан), находился там до февраля 1953 года, после