Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой - [17]

Местные жители разметили дорогу с помощью высоких ивовых прутьев, которые вводят в сомнения относительно правильности выбранного маршрута. Собаки сначала идут довольно бодро, но, почувствовав всю серьезность положения, они убавляют пыл. Они то и дело оглядываются на меня, и в их глазах читается неуверенность, которую я редко замечал прежде.

— Хорошие мои, — говорю я, — вперед, вперед!

Это придает им смелости, и они продолжают бежать. Без собак я бы смог двигаться со скоростью одна миля в час.

Я знаю. Пытался. А работая с ними в связке, мы проходим около пяти миль в час.

Небо затянуто облаками, но не настолько сильно, чтоб я не мог разглядеть, что происходит на расстоянии в одну милю. Однако неприветливая погода очень беспокоит меня. Мы с трудом движемся вперед, а встречный ветер лишь усугубляет обстоятельства. Осматриваюсь, кажется сумасшествием идти в безызвестную пустоту морских льдов. Чем дальше уходим от берега, тем сильнее ощущение, что мы находимся в открытом океане, а земля, остающаяся позади, приобретает весьма отчетливые черты. Позже я узнал, что дистанция, которую мы преодолели (а мы шли по диагонали), составила двенадцать изнурительных миль, а вовсе не четыре, как я предполагал.

Уилл начинает уставать. В первой половине дня он работает больше, чем Джимми, его амортизационный шнур обычно натянут сильнее. Теперь же Джимми выглядит более свежим, и вскоре бремя лидерства переходит на него. Я никогда не привязываю их за одну веревку, нагрузка должна распределяться равномерно между ними.

После двух часов перехода по льду собаки замедляют ход. Нам непременно нужно идти, чтобы не пришлось разбивать палатку в опасном месте: не хочется останавливаться на открытом пространстве, там, где дует особенно пронизывающий ветер и очень трудно добыть воду — на ледяной поверхности очень мало свежего снега, который можно было бы размельчить. Я очень замерз, появляется желание сделать привал и одеться потеплее, но, с другой стороны, перегреваться и потеть тоже не хочется, поэтому предпочитаю идти дальше не останавливаясь.

Различить что-либо на ледяной поверхности становится все труднее. На ней кристально белой, не освещенной яркими лучами солнца, неровности совсем не видны, поэтому периодически я натыкаюсь на них. Стараясь идти быстрее, я трачу много лишних усилий для того, чтобы не потерять равновесие и не упасть — это здорово выводит меня из себя.

— Вперед, вперед, — кричу я собакам.

Они увеличивают скорость, но это ненадолго. Несмотря на то что собаки очень сильные, они все же иногда устают, точно щенки. Все-таки им нет еще и года. Мы идем изо всех сил, но наконец начинаю уставать и я.

— Давай, Джимми, давай, Уилл! — кричу им.

Собаки вновь прибавляют скорость, но это ненадолго, до тех пор, пока они не исчерпают свои ресурсы, а это может произойти в любой момент. Вот тогда я буду вынужден или везти сани сам, или устанавливать палатку и устраиваться на ночлег. Собаки мучаются от жажды и наверняка напуганы тем фактом, что мы движемся в зловещий белый мир, а впереди не видно ничего, что могло бы хоть как-то обнадежить. Я знаю, что земля там есть и пытаюсь убедить их в том, что все будет хорошо, хотя и сам сомневаюсь в этом. «Все хорошо, ребята. У нас все хорошо», — мой голос должен звучать спокойно, но это очень трудно, потому что я в отчаянии. Начинаю думать о холодной воде под слоем льда. Море под ногами очень опасно, находится в постоянном движении и достигает невероятной глубины. Летом это море превращается в настоящее чудовище с волнами десять футов в высоту. Только лед спасает нас от ужасающей морской бездны.

Преодолев половину пути, мы подходим к небольшому горному хребту, у которого лед дал трещину и делаем несколько осторожных шагов. Мне не нравятся мысли о том, что я нахожусь один в открытом океане, но прогнать их не получается. Спустившись ниже, обнаруживаю, что разлом достигает в ширину шести дюймов, образуя с обеих сторон трещину длиной почти в фут. Остановив собак, смотрю на трещину, которая, словно змея, расползается в обоих направлениях. У меня нет никакого представления о длине, глубине и прочности льда вокруг, но, судя по следам, здесь недавно проезжали снегоходы, а значит, никакой опасности нет. Но все равно один вид расщелины посреди океана приводит меня в ужас. Я делаю едва заметное движение губами, и Уилл натягивает веревку, Джимми следует за ним. Мы осторожно движемся вперед, преодолеваем трещину и вновь увеличиваем скорость.

— Вперед, вперед, — говорю я с нескрываемым удовольствием в голосе.

Собаки устремляются прочь, подальше от этого раскола. Слава Богу, никакого треска мы не слышим. Кругом стоит какая-то необычайная тишина северных вод, нарушаемая лишь прерывистым дыханием собак, бегущих впереди меня. Некоторые эскимосы говорят, что толщина льда в бухте достигает нескольких футов, но меня это слабо успокаивает. Они говорят, что лед такой толстый, что можно ездить на грузовике и не бояться провалиться. Мы уже зашли слишком далеко, и обратного пути у нас нет. Вернуться туда, откуда начали путь, засветло уже точно не успеем, а идти по скованному льдом океану в абсолютной темноте нельзя ни в коем случае.