Одежда ныряльщика лежит пуста - [8]

Начальник полиции уверяет, что к тому времени, как ты приедешь к нему в участок, все нужные бланки будут готовы. Тебе непонятно, зачем ехать в участок, если он сейчас находится здесь, но уверена, что тому есть веская причина, и он тут же ее называет: «Когда вы приедете, все займет не больше пятнадцати минут. Все бланки будут готовы».

Тебе любопытно, откуда он знает, что ты терпеть не можешь заполнять бланки, но отдаешь должное его интуиции.

– Мы уже отправили полицейских искать вора в городе и на рынках.

Разумеется, они проверяют рынки. Это первое место, куда вор мог направиться. На рынок – чтобы сбыть компьютер, телефон и фотоаппарат.

– Сколько полицейских? – спрашиваешь ты.

– Семнадцать.

Семнадцать полицейских. Ты стараешься не подать виду, что впечатлена. Семнадцать полицейских, блин! Начальник полиции – серьезный парень. Но почему не восемнадцать? Где восемнадцатый полицейский?

– Конечно же, они ищут и вещи, которые у вас украли.

– Спасибо, – отвечаешь ты, гадая, откуда семнадцать полицейских знают, какие вещи искать, потому что никто не спрашивал тебя о том, что было в рюкзаке. Из записи видеонаблюдения они могли узнать только то, что твой рюкзак – черный и плотно набит.

– Мне действительно важно вернуть рюкзак. В нем мой паспорт и компьютер.

Начальник полиции кивает. У тебя такое ощущение, что он уже слышал подобные жалобы. Вряд ли в Касабланке низкий уровень преступности. Ты веришь в начальника полиции, но тебе плохо верится, что твой рюкзак отыщется в трехмиллионном городе.

Тебя охватывает отчаяние: наверное, еще сотня туристов прямо сейчас заявляет в полицию Касабланки о краже личных вещей. Ты просто одна из них. Ничем не лучше. Ты даже не постоялец одного из тех роскошных отелей, где жертвам краж наверняка уделяют больше внимания.

Не успев подумать мысль, ты слышишь, как у тебя с языка слетает ложь:

– Я работаю в «Нью-Йорк таймс». Пишу статью о путешествии в Касабланку. Мне очень не хочется включать в нее это происшествие.

Ты в упор смотришь на начальника полиции. Он в упор смотрит на тебя.

– Где-где? – переспрашивает он.

– В «Нью-Йорк таймс».

Начальник полиции достает маленький блокнот, вроде тех, которыми пользуются киношные детективы, и начинает что-то записывать.

– Где, еще раз? Как это пишется? – он вручает тебе ручку.

Ты записываешь в маленький блокнот слова «Нью-Йорк таймс».

– Это такая компания? Чем она занимается?

– Это газета.

Начальник полиции благодарит тебя и закрывает блокнот.

– Насколько вероятно, что вы поймаете этого человека и найдете мои вещи?

– Я уверен на сто процентов.

– Ого, – выдаешь ты. Ты не говоришь ему, что, по твоим прикидкам, вероятность этого – процентов пять. – На сто процентов.

– Да, на сто процентов.

Тебя впечатляет, что он не сказал «девяносто девять». Он мог бы оставить себе немного пространства для маневра.

Ты с воодушевлением жмешь ему руку на прощание. Только после его ухода ты соображаешь, что он не спросил, как тебя зовут.

Ты снова стоишь в холле с синим чемоданом и начальником охраны. Он спрашивает, не хочешь ли ты пойти в ресторан и перекусить.

– Нет. Я хочу поехать в участок.

– Хорошо. Через несколько минут кто-нибудь из персонала отвезет вас туда. Но начальник полиции хочет убедиться, что документы готовы.

– Хорошо. – Тебе больше не хочется находиться рядом с этим человеком. Тебя раздражает его улыбка. Тебя раздражают его усы.

– Почему бы вам не оставить чемодан в номере, а когда вы спуститесь, кто-нибудь вас отвезет.

– Хорошо, – соглашаешься ты.

Кажется, что с тех пор, как тебе вручили карту от номера, прошло несколько дней. Ты почти удивляешься тому, что она все еще у тебя. Тебе приходится уточнить номер комнаты, написанный на маленьком чехле карты, чтобы узнать, на каком этаже тебя поселили.

Ты входишь в темную комнату и кладешь чемодан на подставку. Ремни подставки изношены весом багажа предыдущих путешественников. Окно выходит на задний фасад другого отеля.

Прежде чем выйти из номера, ты задвигаешь чемодан под кровать, подальше от посторонних глаз. Это единственное место, куда тебе приходит в голову его спрятать.

По пути к лифту ты проходишь мимо тележки обслуживания номеров, которая ждет, пока ее отвезут обратно на кухню. Сверху стоит корзинка с булочками всех форм и размеров, с посыпкой и без, белых и черных. Ты решаешь запихнуть несколько себе в сумку, но тут же вспоминаешь, что у тебя нет ни сумки, ни рюкзака. У тебя в руках ничего нет. Все, что у тебя есть, – это карта от номера в кармане юбки. Хватаешь булочку с кунжутом. К тому моменту, когда лифт опускается на первый этаж, ты ее уже съела.

Отель нанял молодого парня в клетчатой рубашке и белых кедах отвезти тебя в полицейский участок. Ты понятия не имеешь, какова его связь с отелем, – униформы на нем нет, – но у него добрые глаза, зеленые, как кожаный переплет старинного атласа, и ты веришь, что он отвезет тебя, куда нужно.

Парень открывает тебе заднюю дверцу, и ты садишься в машину. На полу перед соседним сиденьем стоит пара мужских кожаных туфель, и тебе любопытно, что они там делают.

Судя по часам на приборной доске, уже третий час дня. Когда успело пройти столько времени? Это правильное время или вчерашнее? Ты знаешь про перевод часов. Тебе кажется странным, что здесь переводят часы посреди недели, а не в два часа ночи по воскресеньям, как дома. Ты пытаешься вспомнить, какой день недели считается здесь выходным, и решаешь спросить у водителя. Но вместо этого ты смотришь в окно на окружающий тебя поток транспорта, а устав от всех этих машин, лиц и серого газа, клубящегося из выхлопных труб, поднимаешь стекло и смотришь на туфли.