Одесский юмор - [12]

Он снял с носа единственное украшение и положил к ее дорогим ногам (пара ботинок 575 р.!)

Но тут нежная и гармоничная натура Лидии Сергеевны не выдержала, и несчастная женщина снова повалилась на диван в безудержной истерике: она не могла вынести вида совершенно голого человека…

Тем временем Платон Иванович в порыве любви и близорукости страстно целовал дубовую ручку дивана.

…Над миром плыла тихая ночь… Падал снег… Где-то безмятежно раздевали прохожих.

Рис. С. Фазини

Юрий Олеша

Счастье

Из цикла «Несерьезные стихи»

От моря пахнет гвоздикой,

А от трамвая как будто кожей.

Сегодня, ей-богу, не дико

Ходить с улыбкой на роже.

Пусть скажет, что я бездельник,

Вот тот симпатичный дворник,

А мне все равно: понедельник

Сегодня или там вторник…

Во рту потухший окурок,

А в сердце радость навеки.

С табачной вывески турок

Прищурил толстые веки.

Смеяться? Сказать? – кому бы,

Кому в глухое оконце?

Солдаты прошли, и на трубах

Кричало о счастье солнце…

А сверху, чтоб было жарче,

С балкона, где мопс на цепочке,

Осколком зеркала мальчик

Солнце разорвал на кусочки.

В цирке Сонет

Как ей идет зеленое трико!

Она стройна, изящна, светлокудра…

Allez! Галоп! – Все высчитано мудро,

И белый круг ей разорвать легко…

Ах, на коне так страшно высоко!

Смеется… Браво… Пахнет тело, пудра…

Она стройна, изящна, светлокудра…

А конь под нею бел, как молоко…

А вот и «рыжий» в клетчатом кафтане —

Его лицо пестро, как винегрет.

Как он острить, бедняга, не устанет…

«Ей, кажется, всего семнадцать лет» —

И в ложе тип решил уже заране

Поехать с ней в отдельный кабинет…

Эдуард Багрицкий Баллада о нежной даме

Зачем читаешь ты страницы

Унылых, плачущих газет?

Там утки и иные птицы

В тебя вселяют ужас. – Нет,

Внемли мой дружеский совет:

Возьми ты объявлений пачку,

Читай, – в них жизнь, в них яркий свет:

«Куплю японскую собачку!»

О дама нежная! Столицы

Тебя взлелеяли! Корнет

Именовал тебя царицей,

Бела ты, как вишневый цвет.

Что для тебя кровавый бред

И в горле пушек мяса жвачка, —

Твоя мечта светлей планет:

«Куплю японскую собачку».

Смеживши черные ресницы,

Ты сладко кушаешь шербет.

Твоя улыбка как зарница,

И содержатель твой одет

В тончайший шелковый жилет

И нанимает третью прачку, —

А ты мечтаешь, как поэт:

«Куплю японскую собачку».

Когда от голода в скелет

Ты превратишься и в болячку,

Пусть приготовят на обед

Твою японскую собачку.

Око Мордобойные слова

«Беден наш язык словами!» —

Можно часто услыхать;

Эх, друзья! не нам бы с вами

Уж об этом толковать.

Без сомнений и изъятий

Наша Русь во всем сильна,

Массой слов и тьмой понятий

Даже славится она.

Для утративших же веру

И скептических голов

Приведу сейчас к примеру

Мордобойных кучу слов:

Смазать, стукнуть, треснуть, трахнуть,

Ляпнуть, свистнуть, лупануть,

Садануть, заехать, бахнуть,

Набок челюсти свернуть,

Засветить, фонарь поставить,

Дать по шее, глаз подбить,

Отмесить, кулак расправить,

Нос расквасить, залепить,

Под орех отделать, ахнуть,

Расписать, разрисовать,

Двинуть, ухнуть, тарарахнуть,

По портрету надавать,

Шлепнуть в ухо, выбить зубы,

Насандалить, окрестить,

Оттаскать, разгладить губы,

Рот заткнуть, отмолотить,

Отлупить, посбавить дури,

Плешь навесить, накромсать,

Дать по морде и на шкуре

Поученье прописать,

Проучить, набить сусала,

Ребра все поворушить,

Угостить, огреть, дать сала,

Ошарашить, оглушить.

И еще словечек милых

На Руси немало есть,

Но, к несчастию, не в силах

Я их за год перечесть.

Хоть мужик наш беден хлебом,

Но кой чем и Ротшильд он:

Слов одних, клянусь вам небом,

Только бранных – миллион.

Эх, не нам бы, братцы, с вами

Говорить, что Русь бедна, —

Гляньте, экими словами

Изобилует она!

Ростислав Александров Замашки преддомкома были грубы…

(О песне «Свадьба Шнеерсона»)

Местные остряки, неугомонные даже в самые смутные времена, утверждали, что знаменитая фраза Льва Николаевича Толстого «Все смешалось в доме Облонских» у нас в Одессе звучала не иначе, как «Се тит зих хойшех в доме Шнеерсона». По словам же Константина Паустовского, песенка «Свадьба Шнеерсона» в 20-х годах «обошла весь юг». А знакомые старожилы когда-то уверяли меня, что в начале регулярных, многочисленных и подлежащих тогда «безусловному» посещению собраний публика деревянными голосами пела ритуальный «Интернационал», но в конце отводила душу «Свадьбой Шнеерсона», – если оно и неправда, то хорошо придумано. Во всяком случае, когда 1 апреля 1999 года в Городском саду Одессы открывали памятником водруженный на постамент бронзовый стул – один из двенадцати, разыскивавшихся Остапом Бендером, по окончании церемонии, выступлений официальных и не очень официальных лиц вроде Михаила Михайловича Жванецкого, из специально установленного по такому случаю динамика вовсю грянула «Свадьба Шнеерсона», чему свидетелем был и даю, как говорили в Одессе, «голову на разрез».

Эта песня и впрямь побивала рекорды популярности, долговечности и продолжительности звучания: двенадцать куплетов этнографически точных и выстраданных реалий одесской жизни начала 20-х годов, которые сегодня уже изрядно позабыты и потому нуждаются в пояснениях.

Так, не самое изысканное еврейское выражение «се тит зих хойшех» означает суету, переполох – действительно что-то вроде «все смешалось», «Губтрамот» – сокращенное название губернского транспортного отдела, а «деревяшки» – печальный «крик» тогдашней одесской моды – сандалии на деревянной подошве, в которых поизносившиеся горожане щеголяли вне всякой зависимости от пола и возраста. Из области забытых, и дай им Бог оставаться таковыми, кулинарных ухищрений тех голодных лет – «мамалыга… точно кекс», сиречь пирог из кукурузной муки, именовавшийся малаем, гебекс – печенье