Одесситы - [40]
— Не опасно, фельдфебель. Но надо торопиться. Довезем до места, перевяжем как следует. Не волнуйтесь.
— Но вы сами…
— Я вам ручаюсь. Кавелин пожал Павлу руку: левая у него, хоть и слабая, но работала. И улыбнулся ясно. Так это странно было почему-то, но в чем странность — Павел сразу не сообразил. Потом понял: он просто давно не видел, чтобы кто-нибудь улыбался. Тот мертвый немец — да, а живые — нет. И Владек не улыбался: посмеялся и снова смотрел внимательно, будто не вполне узнавая.
— Сторонись! Дорогу давай! раненые едут! — взревел Дудко где-то впереди, и уже с коней друзья повторили гимназическую свою шутку: кто кому сильнее стиснет ладонь. Павел загадал, что если Владек не оглянется, все с ним будет хорошо. Владек не оглянулся.
Только миновав Ковно — а это значило — оставив, полковник разрешил привал. Да-да, теперь они были со своим полком, вполовину поредевшим, но сохранившим знамя и часть пушек. Их не отрезали, да и отступление у них было короче, чем у других, просто в силу их расположения. Павел понимал, что отступление еще не кончено, но хоть эту ночь можно было провести у костров, накормить солдат горячим и позволить несколько часов сна. Отправили разъезд к ближнему хутору — или как это у поляков называется? — за провиантом. Но хутор оказался брошенным. Видимо, наспех, потому что посланные воротились с десятком кур и несколькими козами. Сено, доложили они, там тоже есть. Не горел хутор. А беженцам, конечно, не до того, чтоб сено с собой везти.
Можно было ждать, что измученные люди, едва просушив одежду, уснут мертвым сном. Но вместо этого сидели у костров, со вкусом варили похлебку, где-то у соседнего огня даже пели.
— И вот, братцы, — рассказывал уже успевший смотаться за сеном Дудко, — это вам не баран начхал, а им-пера-торский смотр! Мы все при параде, а командир наш Кавелин — та-ким орлом! И накрываем мы, братцы, все цели: тютя в тютю. Лучше всех отстрелялись, а там сколько же было батарей!…Ишь, поганая, уже прилезла, — отвлекся он и заскреб под мышкой.
— От чудно: ведь в деле пока — не кусают, чтоб им пусто! — удивился молодой солдатик Ефимкин.
— Вошь — она зверь хитрая: стрельбы не любит. И характер у ней насквозь тыловой. А как стихло — она и ползет, — наставительно пояснил Дудко. — Так вот, братцы, такой порядок был на смотрах: какая батарея лучшая — так ее командиру фрейлина ее величества лично чарку подносит. Понимай, честь какая! На золотом блюде серебряная чарочка, а тут и государь, и свита вся. Никто не пьет, командир один пьет — прямо при царе! И как принял их благородие ту чарочку чеканную, поклонился да опрокинул — аж у нас всех внутри затеплело. Нас, конечно, тоже не обидели: три дня батарея потом гуляла.
— А в чарочке-то что? Водка или Абрау какое? — поинтересовался практический наводчик Жидков.
— Обижаешь! Чтоб государь лучшего офицера шампанью угощал! Водка, браток, не сомневайся. Я уж их благородие для верности спросил потом.
Павел отошел от костра и запрокинул голову. Земля польская, а звезды все свои. Он вспомнил, как дядя Сергей показывал ему Кассиопею и любимый свой Орион, и подавил вздох. Что-то его беспокоило, и он не мог сообразить. Что он сегодня впервые убил человека, двоих даже? Нет, это было хорошо и правильно. Да и до того он наверняка убивал, только не видел этого. На что же и артиллерия. Что он некстати подумал о погонах? Но это он решил себе простить: озадачил его Кавелин, а в голове все гудело, вот и получилось. Он ведь не ради погон на войну шел. Иначе кто б ему мешал поступить в артиллерийское училище, и выйти вскоре прапорщиком, как Косов? Ему даже больше нравилось идти солдатом, да и в их студенческих кругах на офицеров смотрели косо. Оплот реакции… Боже, какие мы были дураки! Мало поговорил с Владеком? Да времени не было на сердечные разговоры… а все же где-то тут, близко. Только не Владек…
Вот оно что! Тот убитый немец с муравьем, как же он сразу не сообразил, точь-в-точь был похож на Юру Нежданова. И глаза голубые, и подбородок утюгом, и волосы — та же масть! Ну как Юрин близнец прямо. Да постой, у Юры же была какая-то немецкая родня, стало быть тоже — немецкая кровь. Тогда это было неважно. А теперь — важно или нет? Где-то там Юра? Может, уже и убит, и на нем муравьи. Зря же он посовестился того муравья стряхнуть. А впрочем, что толку.
— Что, Петров, тоже мечтаете? — послышался голос из темноты, и прапорщик Косов, хрустнув веткой, стал рядом. — И мне вот не спится.
Косов, ревновавший к Павлу по неведомым причинам — из-за командирского внимания, что ли? — вел себя всегда подчеркнуто надменно. Понимай, мол, что не офицер. Да Павел и не норовил сближаться с офицерами. Как и с солдатами, впрочем. И там и там он был не вполне свой, и не стремился быть. Но в этот раз Косов говорил иначе, как со своим.
— И держу пари, что знаю, о чем мечтаете. Ох бы сейчас женщину! Да тут и днем с огнем… Ох, Петров, какие женщины в Питере! У меня, слушайте, была одна балерина…
Павел разозлился на Косова. Он вдруг до дрожи, до зуда почувствовал, что и ему это нужно: сейчас и позарез. А тогда, собственно, почему злиться? И, раз уж женщин тут не было, прапорщик и фейерверкер хоть всласть о них поговорили.
«Стихотворения» — самый полный на данный момент поэтический сборник Ирины Ратушинской. В него вошли уцелевшие ранние стихи, стихи, написанные во время ареста и в заключении, а также стихотворения последних лет, ранее нигде не публиковавшиеся.Тексты приводятся в авторской редакции.Распространяется с разрешения автора и издателя. Бумажную книгу можно заказать здесь: http://bastian-books.livejournal.com/6336.html. Издание Ё-фицировано.
«Все описанные в книге эпизоды действительно имели место. Мне остается только принести извинения перед многотысячными жертвами женских лагерей за те эпизоды, которые я забыла или не успела упомянуть, ограниченная объемом книги. И принести благодарность тем не упомянутым в книге людям, что помогли мне выжить, выйти на свободу, и тем самым — написать мое свидетельство.»Опубликовано на английском, французском, немецком, шведском, финском, датском, норвежском, итальянском, голландском и японском языках.
Это — продолжение самого горького и отчаянного российского романа последних лет — "Одесситов" Ирины Ратушинской…Выросло первое поколение "Одесситов". Дочери уничтоженных дворян стали "светскими дамами" сталинской эпохи, а сыновья многострадальных обитателей еврейских кварталов — яростными "строителями нового мира". И — появилось еще одно поколение детей "Одессы-мамы". Поколение детей, что чудом прошли войну и оккупацию. Поколение отчаянно смелых мальчишек и девчонок, что в дни горя и беды знали — ДРУГ БЕЗ ДРУГА ИМ НЕ ВЫЖИТЬ.
Ирина Ратушинская, отбывающая ныне за свое творчество семилетний лагерный срок, — сильный и самобытный поэт, наследующий лучшим традициям российской поэзии. Однако большинство ее стихов до настоящего времени было рассеяно по страницам эмигрантской периодики и не собрано с должной полнотой под одной обложкой…Сборник «Вне лимита» — наиболее объемное на сей день собрание избранных произведений поэта, вобравшее и ее лирику, написанную до ареста и в заключении.Сборник снабжен подробным биографическим комментарием.Составитель и автор послесловия Ю. М. Кублановский.Посев1986.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.