Одесситы - [25]

— Чибрики, ай чибрики, сладкие сахарные!

— Чудо двадцатого века, картонная лягушка прыгает на живого человека!

У мальчиков как раз хватило денег на четыре билета в паноптикум. Андрейка, само собой разумелось, был приглашен, и тоже созерцал «настоящий череп Александра Македонского в детстве», русалку, выловленную в южных водах, и розовую колышущуюся грудь бесконечно умирающей Клеопатры с прильнувшей к ней черной змейкой. Но самое главное удовольствие было еще впереди. Выйдя из палатки, Андрейка сделал широкий жест и заявил:

— Айда стрелять из «монтекристов»! Я угощаю.

Это была неслыханная щедрость, и мальчики благоговейно проследовали в импровизированный тир, где каждый получил на мгновение блаженного обладания настоящее ружье и по пять драгоценных пулек. Максим, уже стрелявший однажды из дядиного ружья и наученный задерживать дыхание, был уверен, что тут-то он себя покажет. Но все, что ему удалось — это заставить вертеться какую-то дурацкую мельницу, да и то случайно: целился он, разумеется, в японского самурая. Ему, впрочем, хватило ума об этом умолчать. Лучше всех, оказалось, стрелял Яков: пять жестяных фигурок кувыркнулись одна за другой, и кучка зрителей зааплодировала.

— Ишь, юноша, это вам не иначе сам морской житель помогает, — усмехнулся хозяин заведения с нафабренными усами и торжественно выдал Якову приз: комичную обезьянку на резинке с витыми проволочными ножками. Кутеж закончился питьем зельтерской воды, и тут как-то неожиданно для себя друзья рассказали Андрейке про свой великий план побега. Подразумевалось, что новый приятель, естественно, сочтет честью присоединиться к предприятию. Но Андрейка, к их удивлению, энтузиазма не выразил.

— На что вам сдалась та Америка? Баловство одно. Я в порту сколько раз бывал, так там одной пшеницы в тую Америку — жуть сколько грузят. Небось, там им лопать нечего, а у нас всего — во! А индейцы — большое дело! У нас тут и греки, и итальянцы, а Боб-Гопкинс — танцор, знаете? — вообще как сапог черный, а на казачке женатый. И кого только нет, а кого и нет — те приедут, куда денутся. В Одессу все приезжают.

— Так в Америку тоже многие едут, — возразил Яков.

— Тю, сравнил! Это ж неудачники. Здесь им не повезло, ясно, что тогда уж в Америку. А в Одессу кто едет? Знаменитости всякие. Вот и гляди. Легоде небось раньше у себя в Бельгии трамваи пускать учился, а насобачился — куда приехал?

Трамвай был, конечно, сильным аргументом. Его вот-вот должны были пустить в Одессе, и мальчики надеялись, что успеют увидеть великое это событие до назначенного срока побега. Но успеют или нет — что задумано, должно быть сделано, и даже такой патриот как Андрейка отговорить их уже не мог. Впрочем, он и не пытался особенно.

— Отчего не съездить, не проветриться? Сами увидите. Я б, может, и мотнул с вами на годок, да я у матери один кормилец. Знаете что? — загорелся он. — Это все морока — с лодкой — а давайте вы лучше на «Владимир», знаете, что каторжников возит?

— Куда возит?

— Куда-куда. . на Сахалин, ясное дело! Чисто младенцы вы грудные! Он через Константинополь идет, а грузится вечером. Вы туда — раз! И спрячетесь, и доедете как огурчики до Константинополя, а там уж дальше сообразите. Там порт бо-ольшой!

Совет был дельный, и друзья потом пожалели, что ему не последовали. Но тогда они не хотели менять на ходу планы: раз решили купить лодку и пересечь на ней Черное море — так тому и быть. Андрейка и тут не стал спорить, спросил только, сколько у них денег, и присвистнул.

— На байду не хватит. Вы что ж, тузик покупать надумали?

Это звучало почти оскорблением: гребные плоскодонные «тузики» обладали многими достоинствами, но только младенец мог думать доплыть на них намного дальше маяка. Андрейка тут же посоветовал пустить имеющиеся деньги в оборот.

— Иначе вам не выкрутиться. Вы в делах, конечно, не смыслите, да вам и не надо. Давайте так: у вас сейчас двадцать два рубля, вы мне даете их под честное слово, и в начале июня я приношу вам сорок. У меня как раз дело наклевывается. И вам хорошо, и мне.

Мальчики переглянулись, и решительный Антось первым сказал:

— Идет!

Ни финансовый гений Андрейки, ни его — во всяком случае, с ними — честность под сомнение ставить не приходилось. Да и правда, иначе бы не выкрутиться. Они увидели вдруг всю авантюру в новом свете, Андрейкиными глазами. Недодуманные части плана были, конечно, позорным ребячеством. Тем больше хотелось доказать себе и всему миру, на что они способны втроем, и безо взрослой помощи.

Деньги были торжественно вручены новому приятелю, а там подошли экзамены, и некогда стало волноваться о чем-то другом. В первый же день каникул Андрейка свистнул у Якова под окном, и когда тот вышел, сунул ему пакет:

— На, пересчитай. Нужно будет лодку найти — скажи, имею на примете.

Но лодку они уже присмотрели — у одного рыбака с Пересыпи. Человек был солидный, пожилой, и клялся, что «эта посуда» хоть до Китая доплывет, не то что до Америки. Лодка была хорошая, со смоленым парусом, а рыбак еще обещал выкрасить ее заново перед плаванием, и ни копейки не взять дополнительно. Оставалось собрать вещи и назначить день. Прерии ждали. Черное море ласково плескало ленивой волной и штормить в этом месяце не собиралось. Мамы, надеялись путешественники, поплачут и перестанут, а потом еще будут гордиться.