Одесситки - [13]
Уже в четвертый раз Нина Андреевна с Доркой получали один и тот же ответ: сведений не имеется, приходите позже, просили еще раз заполнить запрос. От Ивана Валентина уже получает письма, чуть ли не каждый день. Родителей Аркадия из соседней комнаты нет, они еще не вернулись из эвакуации, а Аркашкины письма почтальон замучился носить. Их аккуратно складывают на столе две старушки, что временно проживают в их комнате. А вот от Витеньки ничего. Обманув свекровь, что пойдет поискать работу, Дорка прямиком отправилась в военкомат. Очередь, хоть и шла на лот раз быстрее, чем прежде, но казалась нескончаемой. Какой-то мужик лез сбоку, расталкивая всех острыми локтями.
— Граждане, пропустите, бога рати, моей Галке ответили, что пропал без вести, а я вот он, перед вами, цел и невредим, пусть меня вычеркнут. Сколько людей полегло, когда десант в Керчи высаживали, а я, значит, везучий, в живых остался.
Толпа расступилась перед матросом в мокрой от пота тельняшке; прихрамывая, опираясь с одной стороны на костыль, а с другой на счастливую Галку, он наконец пробился кокотку. Вся очередь пришла в волнение. Жену его, дочурку самого моряка все обнимали, целовали: «Может, и нашим повезет, вернутся?»
Надежда засверкала в глазах измученных стариков, детей и женщин. Люди пересказывали, перебивая друг друга, похожие случаи. Как одна женщина получила похоронку на мужа и решила покончить с собой. С этой мыслью и возвращалась домой, а пришла — обомлела: он ее ждет, жив-здоров, весь в орденах.
Наконец дошла очередь до Дорки. «Еремин Виктор Владимирович, 1915 года рождения, женат, мобилизован 23 июня 1941 года. Вот в этом дворе, сразу за военкоматом», — с трудом выговорила она. Ей было видно, как молодой очкарик-лейтенантик одним глазом читает напечатанные на машинке списки: Еремин Виктор Владимирович, 1915 года рождения, пропал без вести. Октябрь 41-го года. Город Одесса. Послюнявил пальцы, взял маленький листик, быстро заполнил его, вытащил из ящика печать, с силой ударил по листку, подписал и протянул Дорке. К ней тут же подскочила девушка в беленьком халатике, перехватила у лейтенанта бумажку обняла Дорку и повела в свою пропитанную валерьянкой и нашатырем комнату. «Выпейте вот это, полегчает, не отчаивайтесь, найдется ваш Виктор. Кто он вам? Муж?» — как могла, успокаивала она.
Дорка бесцельно ходила но улице. Как показать эту бумажку Нине Андреевне? Нет! А вдруг действительно права медсестра, эго ошибка. Неправда, что Виктора нет, не верю. Это они с Вовкой должны были погибнуть, а он — никогда! Она скомкала бумажку, потом разгладила и сунула в лифчик: «Вернусь радостной, скажу, что пообещали работу».
Нины Андреевны дома не было. Старушки сидели на кухне с зареванным Вовчиком. Что случилось? Обе они, завидев Дорку, разом бросились к ней, все время оглядываясь вокруг.
— Дорочка, ее арестовали. Тихо, Вовчик, тихо, пошли в комнату. — В комнате все было перевернуто вверх дном, на полу валялось выброшенное из печки тряпье.
— Кого арестовали? — Дорка не сразу сообразила, о ком речь.
— Да Ниночку, твою свекровь, боже мой, — всхлипнула одна из бабушек.
— За что? Что она сделала? Что они искали?
— Какие-то бумаги, в печке рылись. Сотрудничество с немцами ей приписали. О тебе спрашивали, мы сказали — на работе. А Вовчика Лизонька увела сразу, на всякий случай. Отпустят се, зачем им старуха? Неужели опять будет, как после гражданской, не приведи Господи! Не угомонятся никак. — Причмокивая беззубым ртом, старушка продолжала: — Да отпустят ее, разберутся. Сейчас всех проверяют, говорят, шпионов развелось много после немцев, и неблагонадежных. А бумажки эти вот они, по полу разбросаны, все на немецком. Отчет, что ли, какой, сколько леса завезено, сколько распилено. Я немного немецкий знаю.
— А что она? — закричала не своим голосом Дорка.
— Она, голубушка, молчала, только на фотографии эти смотрела. Они ее так быстро увели, мы даже подумали, что ты их встретила по дороге.
— Я завтра же пойду, это какое-то недоразумение. Какой она враг народа?
— Ой, милая, поверь нам, мы уже свое прожили, всего насмотрелись. Ты о сыне думай, а свекровь твоя женщина умная, даст Бог, вывернется, не ходи туда, коли надо будет, сами вызовут. Сиди дома, давай все эти бумажки сожжем. Сами сходим, с нас какой спрос, скажем, племянницу забрали. Она ведь, голубушка, ничего с собой не взяла, надо ей каких-то вещичек и еды подсобрать.
Вовчик, свернувшись калачиком, спал на кровати. Дорка сидела за столом, разглаживая машинально помятое извещение. «Витя, как ты был прав, а я, дура, не понимала... Вот оно возмездие...»
Это случилось перед самой войной. За месяц или за два на фабрике вдруг начались аресты. Всех подряд вызывали, дотошно спрашивали, кто что знает. Потом был показательный суд над выявленными крагами народа. В фабричный клуб людей набилось столько, что не пробиться. Дорке поручили от имени комсомола зачитать обличающий текст по бумажке. Всех выступающих строго инспектировали — ни слова от себя, только написанное. Она крутилась перед зеркалом, осматривая себя в профиль — не заметен ли животик? Наконец настал ее черед выйти на сцену. Словно заученное стихотворение, громко, без ошибок выпалила текст, все захлопали. Она спустилась в зал, присела среди зрителей и только тогда увидела обвиняемых. Их было человек двадцать, двух девушек узнана сразу: одна ходила в вечернюю школу вместе с ней, а другая была ее сменщицей за станком. Сердце колотилось. Рядом сидела пожилая женщина с мальчиком лет трех, она зло покосилась на Дорку и отодвинулась.
«Одесситки», «Лестница грез» и, наконец, предлагаемая читателю новая книга Ольги Приходченко «Смытые волной» представляют собой увлекательную сагу о жизни замечательного города, рассказанную на примере судьбы нескольких одесских семей, о которых автор – уроженка Одессы – знает не понаслышке.
Героини «Лестницы грез» знакомы читателям по первой книге Ольги Приходченко «Одесситки», рассказывающей о трудной судьбе женщин, переживших войну и послевоенное время. Проходят годы, подрастают дети… О том, как складывается их жизнь в Одессе, этом удивительном и по-своему уникальном городе, ярко повествует новая книга автора.
Эта книга – плод совместного творчества супружеской пары, известного спортивного журналиста Михаила Шлаена и Ольги Приходченко, автора знакомой читателю трилогии об Одессе («Одесситки», «Лестница грез», «Смытые волной»). Меняющиеся жизнь и быт Москвы, начиная с середины прошлого века и до наших дней, чередуются на ее страницах с воспоминаниями о ярких спортивных событиях – велогонках в тяжелейших условиях, состязаниях волейболистов и боксеров, Олимпиадах в Сеуле, Пекине, Лондоне и Сочи, турне нашего ледового театра по Америке и проч. – и встречах с самыми разными людьми.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.