Одержимый женщинами - [35]

Не хочу ничего рассказывать, кроме одного: на каникулы он снял старый винный склад в зарослях дрока на другой стороне мыса, там и должен был ждать меня на следующий день. Хоть я и шлюха со стажем, но чувствовала себя такой же невинной, как Даниэль Дарье в знаменитом фильме, никогда не забуду свое первое свидание.

Ровно в девять я была уже у Балаболки в парикмахерской. Велела распрямить мои патлы, собрать наверху, а остальные распустить по плечам. Теперь в зеркале я видела совсем другую Зозо – мордаха как мукой обсыпанная. Все требовала побольше положить румян и потолще слой губной помады. Трудно представить, что можно так вот поглупеть, но все равно это здорово! В одиннадцать я уже покупала в магазинчике «Парижский шик», напротив церкви, нижнее белье умереть не встать: шелковые чулки, лифчик с открытыми чашечками – пусть все мои прелести будут наружу. Чтобы ничего не забыть, а я уже раз сто все это в уме прикидывала, я даже список себе написала на бумажке. Одну бутылку шампанского Клико и вторую – до пары, чтобы вдовой ей не остаться, сигареты «Кэмел», фирменное печенье из кондитерской «Эстанк», которая на набережной возле порта. В полдень под звон колоколов я торчала, как слива в заднице, в ста метрах от своего ненаглядного, стояла под деревом, а на стволе пилкой для ногтей я выцарапала его имя. Надела небесно-голубое платье, и его юбка развевалась, когда я кружилась. Он сказал, в два часа. В последнюю минуту, самую последнюю, я ударила кулаком по дереву, чтобы не разреветься, и сказала себе: «Сюзанна, черт тебя побери!»

Ничего не попишешь!

Что случилось потом, рассказывать совсем неохота. Мы были вместе до самой ночи, потом еще после полуночи и до самого утра. Он проводил меня до моей халупы, я проводила его до его склада, и там мы распрощались. Не нацеловались досыта. И много чего друг другу не сказали. Уже не знаю теперь, что тогда развело нас… То ли солнце впилось ему в нос, как пиявка. То ли мусорная машина вместе с урнами увезла все наши мечты. Прежде чем оставить меня у ржавых ворот нашего пансиона благородных девиц, Франсис просунул руки мне под платье, обнял, поднял выше головы, чтобы развеселить. Сказал мне:

– Обещай, что никогда меня не забудешь.

Я не смеялась. Поклялась, что не забуду.

В тот же день часов в пять он объявился в гостиной все в том же убогом виде, тот же галстук веревочкой, но вид такой, будто всю ночь глаз не сомкнул, только пил. Я даже не успела ничего понять, как Мадам возникла между нами. Он ей бросил прямо в рожу:

– Или ты проваливаешь, или я все тут порушу.

Как всегда по пятницам, народу не густо – три жлоба, но не из тех, кто ввязывается в драку, девушки тем более, ну и Мадам, само собой. Франсис схватил меня за руку, я была одета девушкой из саванн, и прямиком наверх. Ему было, о чем мне рассказать.

Сначала отмыл меня с ног до головы марсельским мылом[6]. Целовал каждый новый кусочек, как только он становился белым. А в перерывах рассказывал какую-то запутанную до невозможности историю. Он уже почти добрался до пальцев на ногах, когда я ухватила суть: в пансионе, когда он был маленьким, у него была злая-презлая училка. Я сказала:

– Знаю. Ты заглядывал ей под юбку, но по-хорошему, только чтобы увидеть ее писю.

– Постой! Так вот, сегодня утром, только не упади, я встретил ее здесь, в порту!

Я не упала, хотя это несложно, если одной ногой упираться в умывальник, пока тебе оттирают от краски пальцы. Чтобы не показалось, что мне неинтересно слушать его детские воспоминания, я сказала:

– Наверное, она теперь старая.

– Вот именно! Но она совсем не изменилась.

Он увидел ее, когда она выходила из бистро. Худая, темноволосая, ярко-голубые глаза, плащ в обтяжку, с портфелем в руке, на вид лет двадцать пять. Я, кстати, заметила, что, похоже, это он выходил из бистро. Думаю, в хорошем виде… Я ему об этом прямо не сказала, но смысл был понятен.

Ничего подобного. Расставшись со мной, он немного взгрустнул, но пить не стал. Он по утрам вообще не пьет. Выпил кофе со сливками и съел два бутерброда.

Так вот. Пошел он за ней следом до виллы на берегу, перед виллой большой сад и деревянная вывеска над воротами. Когда она зашла в дом, он подошел ближе, чтобы прочесть надпись: «ПАНСИОН СВЯТОГО АВГУСТИНА». Точно так же назывался его пансион в Марселе! Ну а потом он, конечно, выпил. Чтобы поднять настроение.

Я знала эту женщину, хотя никогда с ней и двух слов не сказала. Они с мужем переехали в Сен-Жюльен года три или четыре назад. Мужа увидеть я так и не успела. В первый же день учебного года он решил достать мяч, который ребятишки закинули на крышу, ну и попал оттуда прямиком на кладбище. Вот, что бывает, если потакать соплякам. Она выдержала удар. И стала одна управлять своим пансионом.

Мне до нее дела не было, пока Франсис не рассказал. Ей действительно примерно столько лет, как он думал. Двадцать четыре или двадцать пять. Слегка надутая, вид стервозный, а так ничего, конечно, кому что по вкусу. Во всяком случае мой студентик очень от этого всего возбудился. Бросил полотенце, когда мне спину вытер, стал расхаживать по комнате, руки потирать: