Одержимые войной. Доля - [54]

– Досыть вам трепаться! Хватит, – добродушно отмахнулся Костя, разглядывая огрызок, будто проверяя, всё ли не месте. – Я ж не пристаю до вас, що курите. У мене своя слабость; верчу в руках тии огрызки, тай мысли до головы приходят.

– Мысли? Это сильно, – отозвалась недавняя выпускница факультета журналистики Надя Чукина. Она всегда принимала участие в перекурах, в пику Локтеву, называемых «информационными обменами». Дима не вмешивался в способ работы подразделений возглавляемого им фонда, считая главным результат. Но стиль работы редколлегии журнала его раздражал. «Гоп-шарага, а не редакция! – восклицал он, обнаруживая группу в полном составе на прокуренной лестнице во время очередного «информационного обмена». Впрочем, тем, как правило, и ограничивалось. «Гоп-шарага» выдавала очередной результат, выходил очередной номер, и Локтев лишний раз убеждался, что прав, не вмешиваясь, не понукая, а, если надо, подсказывая.

Всеобщий любимец, редактор журнала Костя Кийко не заканчивал ВУЗов, не умел грамотно писать и непонятно, почему стал редактором. Но милым румянцем, каким заливался по много раз на дню в ответ на любую шпильку в свой адрес, былинными габаритами медведеобразной фигуры, поистине богатырским аппетитом, любовью к огрызкам карандашей и фантастическим умением засыпать в любом положении и в любое время суток не только снискал симпатии всех вокруг, но и непонятным образом стимулировал деятельность редакционного коллектива в нужном русле.

Костя повертел в руках горячо любимый огрызок и нечаянно сломал. Мощные пальцы, которыми гвозди бы гнуть, неловко сдавили хрупкий предмет, и тот жалостливо хрустнул.

– Обормоты! – буркнул Костя. – Из-за вас сломав гарную вещь.

– Теперь думать нечем будет, – обронила Надя, и под общий смех Кийко залился краской, столь же стремительно схлынувшей с пухлых щек, как залившей их на миг.

– Досыть вам, обормоты! Думать треба. А мы языками чешем!

Народ затих. Раз Кийко повышал голос на своём суржике [29] , значит, дело серьёзное.

– Слухайте, – начал Костя, – редакция в полном составе переходит в новое ведомство. Сечёте, хлопцы?

– А дивчины? – кокетливо переспросила Надя, но её не поддержали. Молча переглядывались. Новое ведомство, или смежники, как однажды их окрестил Долин, это то, чего каждый из присутствовавших меньше всего хотел и больше всего опасался.

Когда полгода назад Андрея Долина привели в редакцию, о нём было известно мало. Говорили, у него было нервное заболевание, от которого вылечил «сам Беллерман». Говорили, у него, как и у редактора, нет образования, соответствующего профилю работы, но есть редкая хватка. О его военном прошлом сведения были ещё более туманны. Как оказалось, никто из городских «афганцев» не только не проходил службу в его Части, но и ничего толком не мог сказать о ней. Какой-то отдельный батальон специального назначения, приписанный не то к ВДВ, не то к КГБ. Первое время вокруг Долина в новом коллективе образовалась стена недоверия. Её устранил Кийко, вопреки мнению остальных, сразу воспринявший новичка из кооператива «Шурави» по-свойски. С тех пор они стали «неразлей-вода», и всякий раз, как у «хохла» возникали затруднения с шутками ли в его адрес, с деньгами ли, с работой ли, Андрей приходил на выручку.

– Насколько я понимаю, мы со своими журналистскими расследованиями вляпались в какое-то особое дело, и к нему проявили интерес «смежники». Так? – спросил Андрей, быстро перехватив инициативу. Кийко кивнул. – Всю команду берёт под крыло Контора. Так? – Кийко снова кивнул. – И отказываться нам права не давали. Так?

– Не знаю, – ответил Костя и взглянул на Чукину, что-то сосредоточенно искавшую в сумочке, – ультиматумов не ставили, но за жабры взяли.

– В чём это выражается? – спокойно осведомился Долин. Надя продолжала рыться в сумочке, остальные молчали.

– В том, например, що як тильки я попробовав спихнуты дело с погромами на кладбищах, наткнувся на Логинова. А у того и вошь не проскочит. Не дал! Казав, що колы начали расследование, нарыли дерьма, – вам и слава.

– Ну и что? – спокойно возразил Долин. – Нормальное дело. Журналисты передали дело ментам, те не взяли. Я понимаю.

– Вот, нашла! – радостно возгласила Надя, извлекая из сумочки газетную вырезку, – Слушайте! «В ночь с 5-го на 6-е марта вновь подверглись осквернению могилы Свято-Владимирского православного кладбища. Группа неизвестных вывернула 13 крестов, разрыла 2 могилы и разрисовала часть надгробий рисунками непристойного содержания. Как и в предыдущих случаях никто не задержан. Напомним читателям, за истекшие три месяца это уже не первое покушение на святыни…»

– А Локтев-то что по этому поводу думает? – не слушая, продолжал Андрей свою мысль, обращаясь к Косте. Тот, слушая Надю, отмахнулся. Краевский ответил невпопад:

– Жираф большой, ему видней, – и, разводя руками, смахнул с полки стопку брошюр, которые посыпались ему на голову.

– А трохи понежнее можно с имуществом, Шило?!

Краевский виновато пожал плечами и, расставляя потрёпанные книжицы обратно, пояснил:

– Это дело исключительно редколлегии.

– Как так? – возразил Долин. – Кем, по-твоему, мы созданы? И для кого, значит, работаем?