Одержимые войной. Доля - [42]

Но дело было именно так. Незадолго до повестки автоколонну № 8 посетил помощник секретаря обкома Можаева с рабочим визитом. Среди целей была негласная: проверить, действительно ли там автослесарем трудится лучший выпускник средней школы № 124, резервная кандидатура бюро горкома ВЛКСМ Дима Локтев, и правда ли то, что о нём говорят – мол, упёртый, настойчивый, отказался от получения высшего образования, чтобы стать настоящим пролетарием? Когда Борису Васильевичу доложили, что всё от слова и до слова правда, он сделал у себя в блокноте пометку, решив обратить на молодого человека самое пристальное внимание. Наведя справки о семье, родне, близких и получив удовлетворяющую его информацию (паренёк безроден, сирота, выросший на попечении бабушки, не имеет родственных связей ни в каких влиятельных кругах), Можаев твёрдо решил для себя сделать из парня функционера системы, на кого всегда можно будет, в случае чего, положиться. Словом, свою «шестёрку»! Но планам Можаева не суждено было воплотиться сразу. Поскольку партийный аппаратчик не мог посвятить в них никого, ему требовалось некоторое время для их воплощения в жизнь, и он не учёл, что Локтев собирается идти в армию. Такая очевидная малость просто не могла придти в голову секретаря обкома, чьи дети благополучно избежали всеобщей воинской обязанности – один, поступив в ВУЗ, другой, получив липовую медицинскую справку. Отметив честолюбивую целеустремленность Димы Локтева, которая, как это понимал Борис Васильевич, сказалась даже в том, как он распорядился своей рабочей карьерой (партийный функционер внутренне хвалил Локтева за изобретательность, с какой тот изображает из себя убеждённого пролетария, презирающего «интеллигентские блага»), он никак не мог предполагать, что тот пойдёт дальше – доведя свою «принципиальную позицию» до логического конца, а именно, пойдёт, как все, служить в армию. То, что это никакая не «принципиальная позиция», а просто мальчишеское желание на себе проверить и испытать всё, что выпадает мужчине, в голову секретаря обкома КПСС также не приходило. Поэтому, когда он узнал, что Дима Локтев призван в армию и в настоящее время проходит учебные сборы в ТуркВО, он был просто потрясён, и несколько дней даже не мог собраться с духом, чтобы что-либо предпринять. У Можаева, разумеется, достало бы сил вытащить парня из ТуркВО и пристроить куда поближе. В конце концов, если тот хочет ещё и стать «отличником боевой и политической», это просто замечательно: с такой анкетой он хоть завтра может в партию вступать! Но вытащить оттуда солдата – значило обнаружить свою в нём заинтересованность. А время пока не приспело. Если кто заметит, что Можаев чей-то покровитель, запросто могут подставить ножку. Оставалось смириться с тем, что ожидало парня. Если удача ему не изменит, через два года вернётся с ещё большим политическим капиталом.

Борис Васильевич и не предполагал, до какой степени удача окажется улыбчива к молодому человеку. Отслужив положенное, Локтев вернулся домой не только «отличником боевой и политической», но и настоящим героем войны, китель которого украшали медали «За Отвагу» и «За Боевые Заслуги», а лычки на погонах говорили о том, что он сделал максимальную из возможных карьеру, уволившись в запас старшим сержантом. Кроме того, в кармане у ветерана боевых действий в Демократической Республике Афганистан лежала серая корочка кандидата в члены КПСС, куда он был рекомендован партийным бюро и командованием своей воинской части, теперь только оставалось, в соответствии с уставом, закрепить его положение молодого коммуниста, то есть, торжественно вручить ему красный партийный билет. И главное, что привело Можаева прямо-таки в ликование, – Локтев вернулся в свой город непререкаемым авторитетом среди молодёжных группировок. Каким образом это у него получилось, непонятно, но факт остаётся фактом. Буквально через три месяца после его возвращения домой Диму избирают председателем только что учреждённого ветеранского фонда, куда на протяжении последовавших затем недель активно стекаются все самые инициативные молодые люди. Видя такое развитие событий, Можаев принял решение обеспечить деятельность локтевского фонда поддержкой из партийной кассы. Он провёл через бюро ряд решений, развязавшие ему руки на прямое финансирование общественного объединения, и началось! Самое удивительное, что вплоть до нынешнего триумфального для Локтева объединения всех «афганских» движений города Дима ни сном ни духом не подозревал, какую роль в его карьере сыграл Можаев. Свято веря в звезду собственной удачи, он честно выполнял свою работу. Быстро приведя стихийно складывавшееся «афганское движение» к определённым структурным и организационным рамкам, энергично принялся за превращение фонда в эффективно работающее предприятие. Помогал нуждающимся в трудоустройстве, не забывал о помощи инвалидам, семьям погибших. На базе автоколонны № 8, где когда-то начинал трудовую деятельность, создал один из первых в городе кооперативов «Шурави», кадровый костяк которого составили «афганцы». Туда направил Локтев пришедшего к нему с просьбой о трудоустройстве Андрея Долина, и тот был чрезвычайно благодарен председателю, поскольку после месяцев мытарств получил высокооплачиваемую работу. Локтев учредил один из первых в городе независимый журнал «Память», редакции которого было поручено освещать молодёжную жизнь города и, в первую очередь, дела «афганцев». Возглавил журнал Костя Кийко. Правда, за странное, в глазах многих, назначение Локтев получил от партбюро устное замечание. Коммунисты посчитали Кийко неподходящей кандидатурой – не журналист, неграмотно говорит по-русски, провинциал с сомнительным образованием, за годы службы ничем героическим не отмечен, а, напротив, имел взыскания. Однако Дима, пообещав членам партбюро подумать над лучшей кандидатурой, решения не отменил. Он вообще не любил менять решений. Кому какое дело, почему его выбор пал именно на этого нескладного верзилу с неисправимым малороссийским акцентом? Пробуждённая Афганистаном интуиция помогала Локтеву почти безошибочно определять, кому можно доверять и в какой степени, а кому нет. Кийко Локтева не подводил. Первые же выпуски журнала показали: Костя умеет организовать работу и не выходит за установленные рамки. И менять его председатель не торопился. Глядишь, коммунисты и отстанут. Много чего ещё успел ко дню сегодняшней конференции сделать Локтев такого, отчего были все основания ходить с высоко поднятой головой. Не случайно товарищи оказались единодушны, отдав голоса ему! Но в истинных причинах успеха Локтев всё-таки ничего не понимал. Кое-что знал о них нанятый им, с подачи одного из помощников Можаева, юрисконсульт фонда Марк Глизер. Когда Локтеву порекомендовали этого молодого выпускника юридического факультета университета, он не стал особенно интересоваться тем, кто такой и откуда. Слишком уж авторитетно мнение рекомендовавшего. А спустя некоторое время Глизер сумел окончательно расположить к себе председателя. Парадоксальное обаяние тщедушного молодого специалиста, имевшего за плечами более чем скромную адвокатскую практику и не имевшего отношения ни к «афганцам», ни к армии вообще, сделало своё дело. Скоро Глизер стал вхож в кабинет Локтева практически в любое время и начал понемногу оказывать влияние на принимаемые им решения. Впрочем, судя по всему, что-то за ним стояло, поскольку ни одно из решений, принятых с подачи Глизера, не оказалось ошибочным. Что ж, в обкоме не порекомендуют кого попало, думал председатель. Именно Глизер, в свою очередь, привёл в фонд доктора Беллермана, вот уже несколько месяцев успешно врачующего душевные раны ветеранов совершенно безвозмездно. Локтев хотел было положить приглашённому консультанту оклад, но Владислав Янович улыбнулся, поблёскивая неподражаемыми очками, и сказал, что работе за малые деньги предпочитает работать за идею, а столько, сколько он действительно стоит, Локтев никогда ему начислить не сможет. Скрепя сердце, Дмитрий согласился. С того момента, как он ни пытался выяснить, сколько же получает за свои консультации Беллерман по основному месту работы, не получалось. Однажды он осмелился задать вопрос о Беллермане самому Можаеву. Тот напряжённо улыбнулся и полушёпотом ответил, что в лице Беллермана фонд приобрёл поддержку всесильного КГБ, а более лучше ничем не интересоваться. Тогда Локтев подивился только, что в могущественном ведомстве служат психологи-психиатры. Но, владея доведённой до автоматизма привычкой ни с кем не вступать в близкие отношения и жёстко хранить любые секреты, принял решение далее не интересоваться личным делом Беллермана, пока тот сам не предоставит случай приоткрыть завесу тайны над своей персоной.