Одержимые - [16]

— В два часа начинается слушание в Конгрессе. Надеюсь, что они утвердят наш бюджет, — сказал Степпс.

— Утвердят. — Босс презрительно махнул рукой. — Они же не самоубийцы. Впрочем, это не так уж важно. Мы всегда имеем право действовать, выходя за рамки бюджета, в случае угрозы для безопасности государства. А именно такой случай как раз имеет место. И еще одно, Степпс: все исполнители третьей фазы должны быть под неустанным наблюдением уже сегодня. Абсолютно все, понимаешь?

— Так точно, шеф, я прикажу сделать все что нужно. Труднее всего будет с Рико. Кроме него, у нас никого нет в организации.

— Адмирал, ведь если я сказал «все», то имел в виду прежде всего людей здесь, на месте. Если бы мы следили за этим парнем в Европе, то ничего не добились бы. Ему мы должны верить, просто верить. Никто, кроме него, сейчас туда не проникнет. После взрыва в Болонье они так дьявольски осторожны, что шансов никаких нет. Неужели я тебе, Степпс, должен это еще объяснять?

Адмирал, чувствуя, что Босс на этот раз недоволен больше, чем обычно, решил как можно скорее исправить свою оплошность.

— Я вот что подумал: неплохо было бы кого-нибудь, кроме него, иметь в организации. Человек никогда не застрахован от ошибок, — хитрил он.

— Не только человек, адмирал. И правительства, партии, большие общественные движения. Словом, избежать ошибок — это большое искусство. Вы направили несколько десятков человек наблюдать за организацией. Ближе всего к цели Рико. Остальные отпали или находятся в ничего не значащих низовых ячейках без шансов попасть выше. Рико потребовалось на это два года. Если мы его сейчас потеряем, то нам грозит крах. Ситуация исключительная, признаю, но надо быть на высоте положения.

После ухода Степпса Босс вздохнул. Он с удовольствием избавился бы от адмирала, которого считал тупицей, но это, по крайней мере сейчас, было невозможно. Адмирал являлся доверенным лицом самого могущественного по тем временам человека в стране. К счастью, Степпс не претендует на роль самостоятельного творца далеко идущих стратегических концепций. Будь иначе — Боссу пришлось бы подать в отставку. А ведь он не из тех, кто подает в отставку или кого отправляют в отставку. План своей жизни он реализовал с математической точностью. Стив Джексон потерпел поражение только раз — этим поражением была Люси.

С юга Франции они перелетели на север, в Антверпене должны были сесть на корабль, но до обозначенной в билете даты отплытия оставалось еще несколько дней. Вот почему они поехали в Намюр. Именно в Намюр, а не куда-то в другое место, ибо там работало казино. Все путешествия Люси были связаны с местами, где играли в рулетку. В нелегальные игорные дома в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке или Орлеане ее не хотели впускать — она была слишком известна и слишком популярна, чтобы ее присутствие не вызвало сенсации. Поездки в Лас-Вегас ограничивало чрезмерное любопытство журналистов, оставалась только Европа, хотя и тут репортеров хватало. Поэтому они никогда не сидели в одном месте больше недели.

Стив знал об этой ее страсти еще до женитьбы. После первой же совместно проведенной ночи Люси попросила его съездить с ней на уик-энд в Лас-Вегас. Он исподтишка наблюдал за ней, за ее неестественным румянцем, горящими глазами. Она не слышала, что ей говорят, ни на что не реагировала, кроме голоса крупье. В тот раз она проиграла немного — несколько сот долларов. Стив тоже играл, но осторожно, ставил фишки самого низкого достоинства. Она предупредила его тогда:

— Не знаю, как сложатся в дальнейшем наши отношения. Однако я прошу тебя никогда не отговаривать меня играть и никогда не финансировать моих азартных игр. Это мое единственное условие. Принимаешь?

Он поспешил согласиться: это условие казалось ему легко выполнимым, не имеющим значения. Если любит играть — пусть играет. А то, что проигрывает свои деньги — ее дело. Стиву вполне хватало средств, чтобы содержать дом на высшем уровне, этого требовало положение Люси в обществе, его профессиональные дела шли прекрасно, так чего еще можно желать?

— Взамен прими мое условие: ты выйдешь за меня замуж. Правда, есть одно неудобство. У тебя будут два дома: в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. Я на западное побережье переехать не могу, сама понимаешь. Но ничего страшного, устроим это так…

Стив рассуждал, полностью уверенный в себе, как будто дело уже было решено, мнение Люси его не интересовало, он даже не ждал ответа. Люси выслушала до конца его монолог и спросила:

— Это все? А сейчас убирайся отсюда.

Ему пришлось восстанавливать испорченные отношения полгода, пока в конце концов Люси не заявила журналистам, что выходит замуж за Стива. Бракосочетание состоится в Париже, поскольку они хотят избежать слишком большого шума. А поздравления будут принимать сразу же после возвращения из Европы в своем новом доме на Беверли-Хиллз. Во время свадебного путешествия Люси проиграла двадцать тысяч. Естественно, своих. Годом позже в Монако она выиграла, и довольно значительную сумму. В тот раз Люси почувствовала что-то вроде отрезвления. И попросила Стива, чтобы они как можно скорее вернулись домой. Потом она не играла несколько месяцев, до того момента, пока Стив не получил в Нью-Йорке телеграмму из Лас-Вегаса с просьбой немедленно приехать. Люси лежала в больнице. Первое, что бросилось ему в глаза, это белизна ее лица и пурпур цветов. Он уже знал от врачей: выкидыш. Для него это была большая неожиданность, ибо Стив понятия не имел о том, что она беременна, Люси не соизволила ему об этом сказать. Джексон молча остановился на пороге ее одноместной палаты и услышал: «Эти цветы не имеют значения. Их прислал Том Весли, который играл за моим столом. Кажется, он испугался, когда мне стало плохо…»