Одержимые - [48]

«Вы ни в коем случае не должны отдавать мое уникальное произведение этому дьявольскому копировальному аппарату, — прогремели в голове слова автора. — Я это почувствую, Леа, и тогда мое доверие к вам будет совершенно подорвано. Акт написания — это нечто сугубо человеческое. Его нельзя осквернять искусственностью техники. Только когда процесс творения полностью завершен, мы можем подумать о тиражировании. Вы ведь понимаете меня?»

Она согласно кивнула, потому что по отношению к авторам бестселлеров она понимала в принципе все: никакая причуда не может быть слишком странной, никакое требование — слишком высоким.

— Проклятье! Он затаскает меня по судам, если я превращу его творческий акт в папье-маше, — выругалась она себе под нос, стаскивая с себя, несмотря на потоки воды, пальто, и заворачивая в него рукопись. Радуясь тому, что утерла судьбе нос, она даже не обратила внимания на то, что остановившийся рядом лимузин окатил ее дождевой водой с головы до ног. Какая разница — все равно она промокла до нитки.

И только разглядев через мокрые от воды ресницы Адама, бежавшего к ней с раскрытым зонтом, она от ужаса отскочила назад. Рукопись вывалилась и наверняка встретила бы свой конец в луже, если бы Адам со звериной ловкостью не подхватил ее. После этого подвига Леа беспрекословно последовала за ним в машину.

Внутри лимузина ее поджидала Меган, которая, даже не поздоровавшись, протянула ей кучу одежды. Поскольку мокрые вещи Леа прилипли к ней словно вторая кожа, она охотно приняла предложение, хотя вкус Меган в одежде постепенно начинал ее раздражать. Впрочем, шифон бледно-голубой туники был очень приятным на ощупь. Но когда Меган принялась дергать ее разрушенную дождем прическу, Леа пригрозила шлепнуть ее по пальцам.

— Я посоветовала бы вам держаться от меня на безопасном расстоянии, по меньшей мере, в тридцать сантиметров, — сказала она, и угроза ее была вполне серьезна.

— Тогда вам самой придется позаботиться о восстановлении прически. Причем немедленно, — предложила Меган, а Леа только глаза закатила. — Но если мне покажется, что ничего не получается, то ладно уж, давайте подеремся, но в таком виде вы из этой машины ни в коем случае не выйдете.

Леа прикинула, не позвать ли на помощь Адама. Но тот равнодушно наблюдал за дождем с переднего сиденья. Что ж, может, пусть лучше так, потому что это само по себе достаточно унизительно, что две взрослые женщины ведут себя как два капризных подростка. Поэтому она в конце концов бросила на Меган еще один угрожающий взгляд и принялась возиться с прической, зачесав мокрые волосы назад и сплетя их в строгую косу.

Лимузин отвез ее в центр города, где праздновали официальное открытие завершенного здания. Нижний этаж стеклянного дворца был бесплатно отдан в распоряжение городского музея. Здесь должны были разместить и выставить коллекцию фотографий, значение которой возрастало с каждым годом. Леа слышала об этом открытии: на нем должны были присутствовать все, кто обладал в городе каким-то весом, если получил одну из немногих пригласительных открыток.

Когда Адам под локоть ввел ее в здание, ее заинтересовали не столько великосветские гости, сколько архитектура. Светлые, расточительно высокие потолки, графическое исполнение которых напомнило ей дом Пи. Поэтому она ни капельки не удивилась, увидев, что это двуполое существо слоняется здесь без дела. Как и в прошлый раз, Пи был одет полностью в черное, словно он — или она, как думала Леа, — соскочил с одной из этих вставленных в рамочку фотографий.

Со всех сторон Пи окружали усердно раскланивающиеся обладатели костюмов, а позади него шла фигура, тут же привлекшая к себе внимание Леа: пугающий мужчина с темными волосами; над глазами, словно балки, нависали брови. Каждая деталь этого лица, будь то выдающийся нос или подбородок, казалось, кричала: я мужчина! Бесстрашный! Опасный! Последнее она отметила бы особенно, потому что сардоническая ухмылка этого мужчины подчеркивала присутствие демона, однозначно поселившегося в нем. Она инстинктивно разгадала, кто шел через беззаботно болтающую толпу гостей: волк в овечьей шкуре, который благодаря глупости ягнят почти не прилагал усилий к тому, чтобы скрывать свою истинную суть.

Блуждающий взгляд мужчины ненадолго остановился на Леа, и она увидела в нем что-то безудержное, что шокировало ее до глубины души. Она поспешно опустила глаза и придвинулась ближе к Адаму.

Очевидно, взгляд, вызвавший у Леа такую растерянность, не ускользнул и от Адама. Он тут же напрягся, и его осанка выдавала, что ему так и хочется бросить честный вызов этому провокатору. Адам мог сколько угодно сопротивляться демону, но когда речь шла о том, чтобы помериться силами с соответствующим противником, человек и демон одинаково страстно жаждали крови. Похоже было, что вышедшая из-под контроля битва с Трусс не произвела на Адама особого впечатления.

Эта реакция обеспокоила Леа, и сердце едва не остановилось от волнения. Только тогда Адам осознал свою ответственность в качестве сопровождающего. Он погладил ее по плечу, но быстро, словно обжегшись, убрал руку.