Одержимость - [26]

Маша упряма. Она деликатно подталкивает Андрона к необходимости обследования. Знает он, что это такое. Он смотрел «Секс в большом городе». Нет никакого желания оказаться на месте бедного Трэя: отдельная комнатка, порножурнал и пробирка, в которую нужно собрать эякулят. От одного слова бросает в дрожь! Вот здесь заминка: Андрон как бы и не против обследования, но и не совсем за. Он боится оказаться крайним. Вдруг выяснится, что Маша не беременеет вследствие малой активности его спермы? Это может ударить по его мужскому самолюбию. Некрасов предпочитает оставить вопрос открытым и ничего не знать наверняка.

К тому же ему еще нет тридцати. Впереди полно времени для того, чтобы обзавестись ребенком. Когда-нибудь он почувствует, что готов стать отцом, а пока… Пусть Маша вычисляет оптимальные дни для зачатия. Пусть посещает семинары, психолога, меняет одного гинеколога на другого. Это ее территория, и он лишь соблаговоляет периодически выступать в качестве самого молчаливого слушателя. На него изливается горечь очередной неудачи, и его задача успокоить, вселить надежду. Пока это все, на что он способен.

А сейчас у него болит голова. Нужно подняться, но не хочется. Сегодня у него странное настроение.

– Доброе утро! Я уже проснулась. – Маша обнимает его и целует в щеку. Нежные шелковистые кудряшки приятно щекочут. Тонкий аромат исходит от ее волос. Голубые глаза смотрят на него с любовью. В них столько нескрываемого обожания, что Андрон уже не сердится. Как можно? Это его хрупкий белокурый ангел. Несовершенный, но преданный и приносящий удачу.

– Доброе утро, Одуванчик! – Ему нравится называть ее так. Некрасов считает, что ей совершенно не идет ее имя Мария. В нем есть что-то пафосное. Его Маша гораздо проще, доступнее. Наверное, поэтому он и придумал это прозвище.

– А я уже решила, что ты сейчас рявкнешь на меня! – Она прячет лицо у него на груди. – У тебя было сердитое лицо.

– Я маленьких не обижаю.

– Я взрослая! – Маша резко поднимает голову и обиженно надувает губки. Из нее плохая актриса. Она не умеет играть.

– Голова болит, – признается Андрон, хотя обычно он не любит жаловаться на недомогания.

– Снова? Что-то часто она у тебя болит. – Пристально вглядываясь в родные черты, Маша озабоченно вздыхает: – Не нравится мне это.

– А кому нравится? – Андрон морщится от боли. Он так и не нашел в себе силы подняться, чтобы заняться йогой.

– Таблетку принести? Солпадеин или растворимый аспирин? Что лучше?

– Нет, нет. Это мы пока отставим. – Несмотря на головную боль, Некрасов чувствует пробуждение желания. Все-таки дыхательная гимнастика в какой-то степени облегчила его состояние. Стоит ли отказываться от удовольствия? Жизнь так коротка. Он знает это на примере своих родителей. Он никогда не забывает об этом. Поэтому, превозмогая головную боль, он берет лицо Маши в ладони. Его глаза говорят за него. – Кажется, нужно принять другое лекарство, принципиально другое.

– Да-а? – В ее голубых глазах пляшут веселые чертики. Это предвестники утреннего марафона.

Андрон почувствовал, как возбуждение нарастает. К черту аспирин! А вот немного секса не помешает. Рука Маши скользнула под одеяло, недвусмысленно остановилась на набирающем силу члене. Как приятны ее прикосновения. Она чувствует это, и на ее лице блаженство. Маша знает, что в этот миг ее любимый принадлежит ей весь, без остатка. Он – ей, а она – ему.

– Я люблю тебя, Одуванчик.

– И я тебя… Как же я люблю тебя!

Некрасов так и не сделал ее своей официальной женой. Сначала в память о родителях, а потом решил, что штамп в паспорте вряд ли что-либо изменит в их отношениях. Некрасов жил в уверенности, что Машу, как и его самого, перестала беспокоить такая мелочь, как поход во дворец бракосочетания. В его понимании это – атрибут прошлого. Того, в которое он так не любит возвращаться, которое забрало его родителей. Боль не ушла, она притупилась, и теперь сосуществование с ней совместимо с жизнью. Жизнью, полной взрослых забот, в которые ему так хотелось окунуться с самого детства.

Андрон работал за троих, забывая обо всем, что не касалось бизнеса. В его расписании всегда оказывалось место для встречи, если вопрос касался рабочих моментов. Но если в незапланированное время он был нужен Маше, деликатно отказывал.

– Не отвлекай меня, Одуванчик.

– Ты даже не спросишь, зачем я звоню?

– Нет, не спрошу. Я очень занят.

Какая мелочь – несостоявшийся телефонный разговор. Сколько их было за эти шесть лет? Мелочи, стоит ли обращать внимание. Он и не заметил, как планируемая женитьба на Маше постепенно вошла в разряд таких мелочей. Какая разница, есть штамп в паспорте или нет? Главное, что они вместе. Мнения Маши никто не спрашивал, а она не решалась его озвучить. Все эти годы она боялась сказать лишнее, сделать что-то не то. Ей пришлось начать другую жизнь, обвитую абсурдными правилами, словно прочной паутиной. А пауков Маша панически боялась.

От напряжения она чувствовала себя подавленно, но Андрон ничего не замечал. Его голова была полна проблемами фирмы, планами расширения бизнеса, очередными соглашениями с партнерами. Он все это носил в себе. Разговоры о том, как прошел день – это не о них. Андрон не считал Машу достойным собеседником, когда речь шла о бизнесе. Источник ее информации – услышанные обрывки телефонных разговоров или приезд Маркова.