Одержимость. Переворот в сфере коммуникаций GE - [8]
Поступать по-другому означало бы крах карьеры и полное забвение.
А тот бедный менеджер по вопросам коммуникации в свои шестьдесят был посрамлен на закате карьеры. Однажды, поздней весной 81-го, он пришел ко мне в кабинет практически в слезах. Он был похож на спортсмена, вовремя не ушедшего из спорта.
Я продержался очень долго. Но у меня не было выхода. На момент смены СЕО мне было только пятьдесят семь, и я был еще не в том возрасте, чтобы немедленно уйти на пенсию по старости. Я должен был ждать, когда меня «попросят».
И они попросили. Вежливо и красиво, как это было в традиции GE, по крайней мере по отношению к людям, которые работали при штаб-квартире.
Я вышел из административного здания, позвонил жене и отправился к своему другу, казначею компании Джиму Банту.
Удар, который я только что получил, не был неожиданностью: уже не один месяц мне это давали понять. Я давно обещал Джиму, что, прежде чем что-либо подписать, я попрошу его посмотреть соглашение.
Джим Бант – одна из самых блестящих и удивительных фигур в мировом бизнесе, настоящий знаток в сфере финансов. Ему никогда не позволили бы руководить бизнесом в GE, но Джек доверял ему аудит и анализ всех предлагаемых сделок – особенно в финансовых подразделениях. Он мог отыскать мельчайшую неточность в балансовом отчете и своим вердиктом зарубить любую сделку. Он бы за пару часов вывел на чистую воду такие компании, как Enron, Worldcom и Tyco.
На ужинах в «Бока-Ратоне» мы обычно ели заказанную Джеком рыбу-меч, цыпленка и телятину, а Бант игнорировал все это и просил принести гигантский чизбургер с картошкой фри, большой стакан молока и пепельницу. Он обычно курил на протяжении всего ужина.
А еще Джим носил кольцо с крупным розовым бриллиантом, и у него была очень привлекательная жена, такая же интересная и с такими же причудами, как он сам.
Не единожды я замечал, что Уэлч незаметно прислушивается к расцвеченным лукавыми метафорами и оригинальным юмором рассказам Джима на финансовые темы. Окончив повествование, Джим обычно выходил покурить, а Джек, посмеиваясь и покачивая головой, оставался сидеть. Однажды он заметил, что тому, кто думает, будто GE – это кучка напыщенных зануд, надо хотя бы пятнадцать минут послушать Джима Банта.
Но Бант был способен сделать выстрел в кого угодно, включая самого Уэлча.
Однажды на заседании корпоративного исполнительного совета (КИС), проходившего ежеквартально с участием первых тридцати-сорока лиц из числа руководителей компании, Джек бомбардировал тему расходов. В частности, расходы на проживание и транспорт, в особенности на авиаперелеты. Обрисовав в общих чертах свой грандиозный (и обязательный для выполнения) план по снижению этих расходов, он на мгновение замолчал, услышав громкий голос из зала: «А включен ли сюда G-4?» Речь шла о ставшем почти личным самолете Джека Gulfstream IV, самом крупном из самолетного парка GE.
Зал затих от этой вспышки синдрома Туретта[7] – кто бы это мог быть? Ну конечно, Джим.
Джим потом сказал мне, что и сам не знал, почему он это выкрикнул. Он очень переживал из-за этого и как-то в Кротонвилле заговорил с Джеком во время перерыва, когда они оказались рядом у писсуаров. Он сказал что-то вроде: «Я сожалею, что я это сказал, Джек». Уэлч, продолжая мочиться, уставившись в стену, спокойным голосом ответил: «Мне наплевать, что ты говоришь, до тех пор, пока ты продолжаешь делать то, что делаешь для нас».
Итак, февральским утром 2000 года, когда в меня «выстрелили» (Джек ушел шесть месяцев назад), я вошел в угловой офис на четвертом этаже западного здания и сказал:
– Джим, они спустили курок этим утром. Ты собирался изложить мне свою точку зрения на это дело.
Но Джим Бант не стал распространяться на эту тему. Он замахал руками, блеснув своим розоватым бриллиантом, и сказал:
– Садись, мистер Важная Шишка, специалист в области коммуникаций и мастер презентаций (он действительно так сказал), я собираюсь выступить перед тобой, а ты по том скажешь, что думаешь обо всем, что сейчас услышишь.
Ты и еще некоторые приятели пятнадцать лет бахвалились своими успехами на фондовой бирже и тем, как вы выстав ляли каждый опцион только накануне его исполнения. Вы хвалились, что вы сообразительнее и умнее других, таких как я, кто не переставал говорить вам, что надо отказаться по крайней мере от половины того, что вложено в акции, что есть смысл диверсифицировать ценные бумаги.
И он объяснил мне все реальные общедоступные схемы, действующие на рынке ценных бумаг и в различных инвестиционных институтах, осуществляющих операции с ценными бумагами. После толкования каждой схемы он спрашивал, не думал ли я, что рыночный сектор заслуживает более высокого аналитического показателя PE – другими словами, что отношение рыночной цены акции к доходу по ней должно быть выше того среднего показателя, который мы имеем на сегодня.
