Одержимость миллиардером (ЛП) - [6]
— Доброе утро, мадемуазель Марс!
Я поворачиваюсь, там стоит он, в узких небесно-голубых джинсах, рубашке и белой, отрезной куртке, его чёрные волосы растрёпаны, руки в карманах брюк, на нём тёмные очки, и писатель улыбается. Несмотря на моё положительно твёрдое намерение, мой голос снова отказывает. Наконец, я хватаю руку Давида, которую он протягивает мне для приветствия, без сомнения, уже несколько секунд, при этом непроизвольно вспоминаю о том, что я мечтала, как эти руки ласкают моё тело. В самом деле, я определённо обязана взять себя в руки!
— Хорошо спали?
— Я… Да, спасибо. Доброе утро, месье Фултон!
— Итак, мы отправляемся!
Перед отелем мы садимся в "Ягуар". Гари уже ожидает нас и улыбается мне в зеркало заднего вида, когда я его приветствую. Давид усердно рассматривает меня, я это ощущаю, хотя он скрывает свои глаза за тёмными очками.
— Собственно говоря, вы знаете, что в вашей плиссированной юбке вы немного похожи на прилежное дитя? — наконец, спрашивает меня писатель.
"На прилежное дитя?" Что он хочет этим сказать? Что я не достаточно женщина? Что он находит меня подростком? Всё же, тогда уж Фултон должен был просить Адель его сопровождать…
Он смеётся. Красивый, кристально прозрачный смех.
— Не сердитесь. Юбка вам очень идёт.
Я снова краснею, когда мужчина делает мне комплимент, как школьница, которой не хочу быть. Не знаю, что умного я должна была бы ответить.
— Я хотел бы сообщить вам, что переезжаю.
— Переезжаете? Вы уезжаете в Нью-Йорк?
— Нет, думаю, с этим повременю. Я совершенно забыл, как жарко летом в Париже. Мне нужен бассейн, так как я хочу плавать, чтобы отдыхать и охлаждаться.
Я немедленно представляю его в плавках, обнажённый торс, по которому стекает вода. Мне становится очень жарко. Совершенно очевидно, что мне тоже не повредит какое-нибудь охлаждение.
— Хочу арендовать дом с плавательным бассейном. Гари уже взялся за поиски и нашёл весьма красивую резиденцию в Marais рядом с Place des Vosges, совсем близко от дома, в котором жил Виктор Гюго.
— Ну, кто бы сомневался! — едва я произношу предложение, тут же об этом жалею.
— Должно быть это было упрёком?
Что со мной происходит? В конце концов, он ещё посчитает меня странной. Я либо краснею как школьница или нападаю на него…
Я кусаю свои губы.
— Вообще нет! — отвечаю ему, придя в норму. — На вашем месте я бы тоже так сделала. Может быть, вы удачливы и призрак Виктора Гюго посетит вас…
Сделано! Он снова мне улыбается.
— Это вполне могло бы помочь в моём новом романе.
— Ах? Новый роман? О чём?
— Разве мы об этом разговариваем, а не о лорде Байроне?
Странно. Почему он говорит мне, что пишет новый роман, если не хочет о нём говорить? Гари поворачивается к нам, мы приехали. Когда мы подъезжаем к книжному магазину, Давид нежным голосом шепчет мне в ухо:
— И море, и небесные светила,
Безмолвие песков, и гротов мрак
Всё их ласкало, нежило, томило.
Они, обнявшись, наслаждались так,
Как будто были в этот час блаженный
Бессмертными одни во всей вселенной [4] .
Я покрываюсь "гусиной кожей". Узнаю стихотворение из "Дон-Жуана". Он выбрал стих, который относится к самому прекрасному в этом произведении, к тем немногим, которые были не саркастичными. Давид Фултон – подлинный романтик. Или же он только так делает, и я должна его остерегаться…
Перед книжным магазином писателя уже ожидает масса фанатов и выкрикивает его имя. Среди них много очень юных девушек. Сейчас только ещё не хватает, чтобы они попросили его расписаться на своих лифчиках. Он приветствует их лёгким движением руки и идёт в книжный магазин. Там Фултон, прежде всего, разговаривает пять минут с продавцами книг и потом садится за стол, который подготовили только для него и на котором уложено стопками для продажи его недавнее произведение "Мирина". Очень любезно и с улыбкой Давид начинает его читать. На стуле в углу я притворяюсь, что читаю, но не могу отвести от него взгляд. Чем больше за ним наблюдаю, чем больше общаюсь, тем более особенным и очаровательным я его нахожу. Он прямо-таки будит выходящее из берегов воображение: экстравагантный, непринуждённый, элегантный, привлекательный, в одно мгновение может пылко обжигать, а спустя другое короткое мгновение распространять жуткий холод… Я до сих пор не осознавала, что нечто подобное вообще возможно.
Всё же, пожалуй, я не влюблюсь, в Дона-Жуана-книжного-магазина!
В половину первого не имелось больше ни одного экземпляра романа, который он мог бы подписать. Продавец книг извиняется перед разочарованными фанатами. Давид пробирается через толпу, где поклонники хотят задать ему сто вопросов и подходит ко мне.
— Нам пора пойти обедать!
Я киваю и следую за ним. Я должна была думать о том, что многие его страстные поклонники отдадут многое за то, чтобы быть на моём месте. Мы садимся в "Ягуар" и едем в элегантный ресторан, который до сих пор был мне незнаком.
— Мне не понравилось, как вчера в офисе Адель обошлась с вами перед Кристофом Лароком.
— Это было причиной вашего плохого настроения?
— Я выглядел так, как будто у меня было плохое настроение?
— Да.
Он улыбается мне, и я расслабляюсь. Может быть, я смогу это сделать – говорить с ним без того, чтобы заупрямиться или покраснеть в неподходящее время.
