Одержимость - [47]

Звонки из Бомбея продолжались. Ракеш находился в Нью-Йорке и позвонил всего один раз, узнать, в порядке ли она. Его спокойный, веселый тон приободрил ее, и она сказала матери: «Он все еще хочет говорить со мной». Она каждый день беседовала с Партхой и по его совету попросила защиты у полиции, уверенная, что рано или поздно Минкс проявится в Дели. Убедить полицейских, что ее жизни может угрожать опасность, оказалось нелегко. Кроме того, предложенная защита предоставлялась только на ограниченный срок. Но Амрита знала, что не получила бы и этого, если бы Партха не надавил на свои контакты в полиции.

Через две недели девушку одолели беспокойство и скука.

— Я не могу просидеть всю жизнь дома в ожидании маньяка. Нужно что-то делать — что угодно.

Мать посмотрела на нее задумчиво: она слишком хорошо знала упрямый нрав дочери.

— Почему бы тебе не поработать с отцом? Так ты научишься чему-то, на случай, если… если… — Она умолкла.

Амрита закончила за нее:

— Если Ракеш передумает на мне жениться, да?

Мать сконфуженно отвела глаза.

— Интересно, почему он не перезвонил? Он сказал папа-джи, что будет в Дели через неделю. А мы не знаем, как с ним связаться.

Амрита безразлично пожала плечами.

— Мама, ну что ты, в самом деле. Не надо обращаться со мной как с потерянной для жизни женщиной, на которую никто уже не взглянет. Откуда такая безысходность? Все позади. Я хочу работать. Строить жизнь заново.

— Надеюсь, не моделью?

— Не хочу возвращаться в Бомбей. В школе и колледже я хорошо писала. Почему бы мне не устроиться на работу к Партхе? Я ничуть не возражаю против того, чтобы побыть стажером. Я научусь, я буду стараться. По крайней мере, мне не будет скучно.

Она проигнорировала скептическое выражение лица матери и решила в тот же день позвонить Партхе.

Но через два часа в дверь постучал Ракеш. Вид у него был вальяжно-торжествующий. Миссис Аггарвал бросилась ему навстречу и простодушно спросила:

— Куда вы пропали? Мы так ждали звонка.

Ракеш улыбнулся:

— Нам нужно многое обсудить. Я находился за границей с тайным поручением.

Амрита вдруг поняла, что почти стесняется его присутствия. Он пожал ей руку, но казался абсолютным незнакомцем — надо сказать, чертовски привлекательным.

— Я уезжал, чтобы встретиться с родителями и получить их официальное благословение на наш союз с Амритой, если она, конечно, все еще хочет за меня замуж. Я в этом отношении старомодный человек — мне нужно было, чтобы родители нас благословили.

Амрита отвернулась, чтобы скрыть внезапный румянец. Ее мать рассмеялась от облегчения и велела слугам принести сладостей.

— Давайте отпразднуем, — сказала она, протягивая Амрите и Ракешу руки. Амрита поймала взгляд Ракеша, стоявшего на другом конце комнаты. Он подмигнул ей и беззвучно, одними губами проговорил: «Соглашайся».

* * *

Две отвратительные статьи о романе Амриты с Минкс появились в газетах в тот же день, когда объявили о ее помолвке с Ракешем. На маленькое, скромное торжество были приглашены две семьи и ближайшие друзья. Никто и словом не обмолвился о газетных статьях. Партху пригласили с женой, но та предпочла остаться дома. В момент обмена кольцами Амрита в светло-малиновой с золотом гараре[26] была прекрасна, как богиня. Ракеш оделся просто, в шелковую курту[27] кхади[28], волосы аккуратно и гладко зачесаны, только глаза молодого человека шаловливо поблескивали: казалось, что официальность мероприятия забавляла его.

Амрита при первом же знакомстве почувствовала симпатию к родителям Ракеша. Она была тронута тем, с каким пониманием эти немолодые люди восприняли всю шумиху вокруг нее. Она, как ни крути, оказалась самой обсуждаемой знаменитостью лет за десять. Что ни день, в глянцевых и воскресных газетах мелькала новая сплетня про нее. Большая часть этих опусов смаковала «странность» ее отношений с Минкс, не называя их лесбиянками напрямую. Конечно, интеллигентным, слегка консервативным Батиа, прожившим последние десять лет в пригороде Нью-Йорка, оказалось нелегко все это переварить. Но они отнеслись к происходящему с удивительным спокойствием и воздерживались даже от самых осторожных комментариев. Ракеш только посмеивался — и Амрите советовал поступать так же.

— Черт побери! От чего мы прячемся? Забудь… это не важно… и совершенно ничего не меняет. Сначала я влюбился в твою маму — она гениально преподнесла мне твои фотографии. А потом в тебя… когда ты сбежала из тюрьмы, чтобы встретиться со мной и забыла купить круассан. Право! Неужели ты не могла придумать алиби получше? Тебя погубил круассан!

Однако Амриту мучили угрызения совести. Бессонными ночами она мучительно размышляла над прошлогодними событиями, пытаясь понять, как позволила заманить себя в столь очевидную ловушку. Иногда она задумывалась, правильно ли поступает, выходя замуж за Ракеша. Поделиться сомнениями ей было не с кем. Хотя от Ракеша она ничего не утаивала, чувствовалось, что он не хочет обсуждать ее прошлое. Как жаль, что у нее никогда не было близких подруг. Одна мысль постоянно ее тревожила — как бы чего не случилось с Ракешем. Минкс вела себя на удивление тихо. Амрита знала, что та вернулась домой и быстро идет на поправку. Каран следил за ней. То, что Минкс оставила Амриту в покое, не пыталась увидеться или как-то иначе связаться, казалось странным, даже зловещим.