Одень свою семью в вельвет и коттон - [23]
Фары автомобиля горели, и мне стало интересно, о чем думают проезжающие мимо водители, слыша мамины всхлипывания. Какими людьми они нас считают? Может, они думали, что она из тех мам-плакс, которые разваливаются на куски каждый раз, когда кто-то роняет на пол чашку? Может, они решили, что я обидел ее? Может, они видели еще одну плачущую мать и ее обкуренного сына-гомика, которые сидят в машине и слушают радиопередачу о птицах, а может, они воображали, хотя бы на мгновение, что мы какие-то особенные?
Глава 9. Империя
Когда мама окончательно убедилась, что пересмотрела все существующие черно-белые фильмы, она подписалась на кабельное телевидение и стала смотреть ночные передачи на кухне. Папа поднимался из подвала около четырех, и они вдвоем проводили при ятные полчаса, смеясь над всем, что показывали по телевизору. «Ой, не могу, лопну, – хохотали они. – Ей-богу, лопну!»
Единственную программу, которую они все-таки воспринимали серьезно, вел выбившийся из низов мужчина, сколотивший состояние на недвижимости и обращавшийся к зрителям так, будто это были студенты, готовящиеся к экзаменам. Он постоянно пользовался школьной доской. В таблицы и графики он тыкал указкой, но, сколько бы раз он ни объяснял, я просто не мог понять, о чем идет речь. Выходило, что, рефинансировав свой дом, он смог купить еще семнадцать, которые затем сдал в аренду, что позволило ему отхватить торговый центр и несколько полей для гольфа. Если пройтись по его карманам, будет большой удачей найти там двадцатку, но на бумаге он обладал миллионами. По крайней мере, по его словам.
Если накопление собственности действительно было таким легким делом, то выходило, что каждый последует совету миллионера, но не все смотрели телевизорв четыре утра. Пока остальной мир сладко спал, ты, зритель, принял решение улучшить свою жизнь, а это уже половина успеха, не так ли? У меня тогда еще не было своей квартиры, и я дважды видел эту передачу в доме родителей, прежде чем переехал в свое собственное жилье. Это было весной 1980 года. Через год мама с папой приобрели около десятка дюплексов в южном районе Рэйли и стали на путь обогащения.
Мы называли наших родителей Повелителями Трущоб, но, в принципе, дюплексы были не такими уж и плохими. В каждом имелась ниша с окном, паркетный пол и пристойного размера дворик, затененный деревьями. Сразу после постройки в дюплексах поселились белые люди, но с тех пор квартал изменился, и, за исключением старых затворников, все жители были черными. У нескольких была работа, но основная часть состояла на государственном содержании, а для нас это означало, что их арендная плата выплачивалась правительством и, как правило, вовремя.
Главным для моих родителей было работать в команде: мама занималась арендой, а папа – техосмотрами и ремонтом. Я предположил, что папа возьмет дело в свои руки и будет делать все сам, но впервые в жизни он действовал согласно плану. Арендные соглашения были подписаны, и уже через месяц мама отлично разбиралась в аббревиатурах названий жилищных управлений штата и всей страны. Приходили бланки, копии складывались в кучи, избыток которых перебрался из подвала в мою бывшую спальню, теперь служившую временным офисом. «Это должно идти под грифом РЖО и ФЖО?» – спрашивала мама. «А Б.Д. подходит для АФДС или только для ССИ?» Она сидела с вымазанными в чернилах локтями, и мне становилось жалко всех, кто участвовал в деле.
Что касается меня, то Империя, как мы ее называли, обеспечивала меня временной работой – неделя краски, утепления дома или перекапывания двора в поисках трубы. Ложкой дегтя было то, что я делал эти вещи для отца, так что оплата была договорной. Я показывал рабочий листок, а он его оспаривал, сводя мои часы к цифре, которую сам считал разумной. «Ты думаешь, я поверю, что ты торчал там каждый день с девяти до пяти? Без обеда, перекуров, без просиживания в уборной с заткнутым пальцами носом?»
Видеоэкран в моей голове показывал меня занятым всеми этими делами, и папа каким-то образом ловил такие волны. «Я так и знал. Я заплачу тебе за тридцать часов, и только потому, что я добрый».
Если мы договаривались о чистой ставке – скажем, 300 долларов наличными за покраску квартиры, – я мог финишировать с 220 долларами, за которыми в конце года следовала форма 1099-МИСК. Каждая работа заканчивалась спором, а мои пустые угрозы и обзывания были заморожены и оставлены для дороги домой. Постояльцы обожали смотреть, как мы кричим друг на друга, и поэтому мы делали все возможное, чтобы лишить их удовольствия. В машине мы были дикарями, но в Империи мы становились послами нашей расы и вели себя не как обычные белые люди, с которыми мы росли, а как исключительные белые люли, смутно припоминаемые из эпизодов Великого Театра. Двери были открыты, и мы тратили уйму времени, подбадривая друг друга идти первым.
– После тебя, отец.
– О нет, сын мой, после тебя.
Если бы не мама, мы могли бы стоять там весь день. «Просто зайдите в чертову квартиру! – кричала она. – Господи Иисусе, вы двое как пара старых бабок».
Что касалось Империи, роли моих родителей странно изменились. Мама, безусловно, оставалась самой влиятельной, но если жилец хотел получить какую-либо поблажку, ему следовало идти к моему отцу, который выказывал такой уровень сострадания, который мы редко видели дома. Его собственные дети не могли добиться от него и цента, но, если Честер Кингсли терял свой бумажник или если Реджина Поттс ломала ключицу, папа был рад помочь. Когда Дора У орд задолжала за квартиру, он дал ей продление, потом еще одно и еще. Обнаружив, что она съехала с квартиры среди ночи, прихватив с собой плиту и холодильник, он только сказал: «Ну, что ж. Их все равно надо было заменить». «Черта лысого надо было заменить, – парировала мама. – Этой плите было всего два года. Что же ты за домовладелец такой?»
Дэвид Седарис явно стоит особняком среди авторов современных бестселлеров в категории "Художественная литература". Писателем Дэвид Седарис стал в сорок лет, но его дебют в жанре юмористической прозы быстро принес ему успех. В 2001 г. журнал "Тайм" признал Седариса юмористом года, а в 2004 его книга "Одень свою семью в вельвет и коттон" поднялась на первую строчку списка "Нью-Йорк таймс". Сборник "Нагишом" состоит из семнадцати историй, написанных от первого лица. Умение подметить необычное и смешное в заурядных на первый взгляд ситуациях делает литературную манеру Седариса неповторимой.
Американский писатель Дэвид Седарис разделяет человечество на тех, кто с отвращением рассматривает в зеркале собственную, перекошенную от жадности и измазанную шоколадом физиономию, и тех, кто сидит в кресле и смотрит телевизор.
На примере собственной семьи писатель Дэвид Седарис перечисляет неприглядные приметы процесса, превращающего нормальных людей в ценителей искусства.
Писатель Дэвид Седарис недоумевает, почему компьютеры занимают человечество больше, чем такие интересные вещи, как наркотики и борьба против живых мертвецов.Иллюстратор Джон Хан.Впервые материал «Перфокарты на стол» был опубликован в журнале Esquire в 2006 году.
Напоминая, что Camel курят бездарные поэты, Salem — конченые алкоголики, а Merit — помешанные на сексе маньяки, писатель Дэвид Седарис рассказывает о том, как бросить курить.
Писатель Дэвид Седарис рассказывает, как это трудно — придумывать подарки, как еще труднее их искать и как совсем невыносимо, когда они начинают с тобой разговаривать.Перевод Светланы Силаковой. Фотограф Питер Рисет (Peter Riesett).
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.